«Пока есть свет внутри, есть мотивация двигаться дальше»
Адвокат Калой Ахильгов известен многотысячной аудитории в соцсетях по нику KALOY.RU. Приложение AdvoCall и аутентичный юридический форум Magas Legal — тоже его проекты. Адвокат рассказал читателям, как важно понять вовремя, чего ты не хочешь делать, как стать адвокатом в нужный период и почему лучше сказать правду, чем промолчать.
Как появилась ваша компания?
Я окончил Налоговую академию в 2003 году. Сейчас это Финансовый университет. Фактически я начал работать помощником адвоката сразу после академии, а юридически меня оформили только через полгода после начала работы. Работал у адвоката Нателлы Пекиной. Она, кстати, была очень хорошим адвокатом. Литигатор с опытом. Работала в коллегии адвокатов «Московский юридический центр».
Сын Нателлы учился с нами в академии на год младше. И мы с ним хорошо общались: совместные мероприятия, какие-то общие дела и прочее. И он предложил как-то: «Слушай, у меня мама — адвокат, давай к моей маме работать?» Однажды пришли к ним домой в гости, и Нателла говорит: «Ну что? Будешь работать со мной?» И я начал работу. Бесплатно. Как сказали бы сейчас, это была зона дискомфорта: приходилось рано вставать, больше часа тратить на дорогу. Особенно было неприятно зимой, пешком надо было идти минут 20 в мороз.
Как потом оказалось, с точки зрения опыта это был очень полезный период. В памяти откладывается то, с чем ты столкнулся в первый раз. Тогда я впервые столкнулся с этой махиной судопроизводства и начал понимать, как это все работает. Когда не было дел, мне нравилось просто приходить в суды, перемещаться из одного зала в другой. То слушались какие-то разводы, то уголовные дела. В Гагаринском суде все судьи меня уже в лицо знали: «А! Слушатель, здравствуйте!» Я помню еще то старое здание арбитражного суда на Красных воротах, туда я тоже ходил, слушал разные процессы.
А с 2007 года началась история с моей активной политической позицией. В Ингушетии с 2002—2003 года начались репрессии. Но тогда я решил так: у меня папа всю жизнь занимался политикой, но я не буду ею заниматься. Но уже к 2006 году меня начали беспокоить события на малой родине. И одна из первых наших политических акций была у дверей Верховного суда. Рассматривалось дело, связанное с Пригородным районом, — это незаконно переданная Осетии территория Ингушетии. Мы организовали пикет у здания суда в поддержку интересов нашей территории. Кстати, тогда ОМОН очень разумно себя повел. Нас не крутили, а просто вывели на тротуар и сказали, чтобы мы стояли на тротуаре и не выходили на дорогу. У нас были напечатанные журналы на эту тему, мы раздавали их людям. Сейчас странно было бы видеть такое адекватное отношение со стороны полицейских.
Одну из сторон тогда представлял адвокат Магомед Евлоев, который был владельцем популярного тогда сайта Ингушетия.ру. Там мы с ним и познакомились. Это был декабрь 2006 года. А в 2007 году мы уже сотрудничали с порталом Ингушетия.ру. Тогда сайт Ингушетия.ру был оппозиционным, и местные власти Ингушетии пытались его запретить. Подали в ВС иск о блокировке сайта в связи с тем, что на нем размещена «экстремистская информация». Тогда не так легко было заблокировать сайт, как сейчас. ВС по процессуальным основаниям отказал в иске прокурора. Спустя несколько месяцев, в июне 2008 года, Кунцевский районный суд города Москвы вынес решение о блокировке сайта Ингушетия.ру по той же причине. «Экстремистский» контент на сайте — это интервью экс-чиновника. Я представлял интересы сайта и в ВС, и в Кунцевском суде. С этого дела началась моя история, связанная с участием в резонансных делах.
Спустя три месяца после блокировки сайта Магомеда убили. В милицейском уазике. Это было 31 августа 2008 года. А спустя два месяца Мурата Зязикова после протестов в этой связи отправили в отставку. После Зязикова пришел новый глава — Юнус-Бек Евкуров (он тоже уже в отставке), нынешний замминистра обороны. Он пригласил меня работать руководителем пресс-службы. Поначалу он дал людям надежду в справедливость, вел диалог с ними. Но власть и деньги меняют людей…
За полтора года моей работы в Ингушетии было очень неспокойно, из-за чего к республике было много внимания со стороны СМИ. Тогда я и познакомился с очень многими представителями федеральных и региональных СМИ. Впоследствии эти знакомства помогли мне придавать огласке те или иные дела или истории с нарушениями прав.
Это был колоссальный опыт для того, чтобы в первую очередь понять, что я на госслужбу больше не пойду. Хотя, честно сказать, мне нравилось быть сопричастным к позитивным изменениям. Помню, мы сделали онлайн-приемную на сайте президента (тогда глава республики назывался президентом. — Прим. К.А.). И в первые дни туда падало в сутки 500–700 заявок с проблемами людей.
Я их распечатывал, ходил к президенту, он ставил визу. И все это рассылалось в виде поручений по всем министерствам и ведомствам. В заявке указывался номер телефона, и когда мы перезванивали, люди говорили: «Не может быть такого, чтобы нам из администрации перезванивали. Что за бред». Я говорил: «Подождите, запишите номер телефона и перезвоните сюда» — и клал трубку. Они перезванивали и начинали верить. Мы делали все для того, чтобы дистанцию между народом и властью сократить. В какой-то момент это получилось.
Потом я вернулся в Москву и начал искать, куда пойти работать. У меня был приостановленный адвокатский статус, и мне нужно было прикрепиться к какому-нибудь адвокатскому образованию и начинать с нуля работать. Я пошел в коллегию адвокатов «Союз московских адвокатов». Это был 2011 год. Но фактически я там находился недолго. Я снимал небольшой офис на Ленинском проспекте. Я помню, что тогда вообще не жалел себя — ощущаешь ответственность за семью, за уже немаленького себя, который в 29 лет все начинает заново.
Я читал очень много книг: о развитии, бизнесе, позиционировании. Я перечитал кучу всего про «успешный успех», про работу мозга, маркетинг и т. п. Читал, впитывал и следовал рекомендациям. Это не про то, что я конкретно кого-то слушал. Просто что-то откликалось, а что-то нет. И вот со временем у меня появились клиенты, появились дела. Я взял себе первого помощника. Появились дела, которые приносили деньги и удовольствие. Наверное, это был тот период, который я могу назвать для себя определяющим как для адвоката по уголовным делам.
Вернусь немного назад. Почему именно адвокатский статус?
В 2006 году я ходил на кучу собеседований для трудоустройства. В большинстве случаев меня не брали, потому что опыта не было — это был самый главный критерий. А куда взяли — мне не понравилась организация процесса. Статус, кстати, я не с первого раза получил. Мне попался какой-то каверзный дополнительный вопрос, и я на него ответил неправильно. И мне Генри Маркович Резник сказал: «Ну, ты еще молодой, иди, и в следующем году будешь сдавать». Я думаю, у него в загашнике есть несколько вопросов таких, которые он задает, когда не хочет, чтобы человек получил статус. Но я ему за это благодарен, потому что потом понимаешь, что ты был еще слишком сырой и нужно было еще подтянуться. Потом мне пришлось статус приостановить, потому что пошел работать на госслужбу.
Если же говорить глобально, то у меня было три профессии, которыми я в разные периоды хотел заниматься: футбол, музыка и юриспруденция. Как видите, последняя победила.
Вернемся в Москву.
Да, в Москве я числился в коллегии адвокатов, а фактически находился в своем офисе. Со временем я начал понимать, что условия работы в коллегии меня не устраивают: начиная от зачисления денег, заканчивая ордерами… В общем, я начал понимать, что я уже вырос из этих штанишек и мне надо делать что-то свое. До какого-то момента тебя все устраивает: ты работаешь под вывеской какого-то адвокатского образования. Но потом, когда начинаешь расти, тебе же нужно увеличивать штат, тратить деньги на содержание, продвижение и т. п. Даже оформить помощника в коллегию было муторным процессом… К 2017 году у меня уже был и офис посолиднее, и клиенты соответствующие. После этого мы и зарегистрировали бюро. В этом же году я начала вести и телеграм-канал.
Название компании отличается от остальных. Там фигурирует имя. Почему?
У меня больше чем имя. И это не про нескромность. Это старое ингушское имя, которым меня назвал ингушский писатель Идрис Базоркин. Его роман-эпопею «Из тьмы веков» в советское время ставили во МХАТе. Рекомендую к прочтению. Вот в честь главного героя этого романа меня и назвали.
К моменту, когда я определялся, как назвать бюро, у меня был телеграм-канал КАLOY.RU. Еще раньше был сайт КАLOY.RU. Был инстаграм КАLOY.RU. Собственно говоря, все предрешилось. Телеграм, инстаграм, сайт — КАLOY.RU. А бюро будет называться «Ахильгов и партнеры»? Нелогично. Но когда ты видишь ник КАLOY.RU, у тебя автоматически ассоциация с сайтом. Плюс это привязывает тебя территориально. Понимаешь, что это название из России. Я очень долго думал, сомневался. В итоге выбрали КАLOY.RU.
КАLOY.RU сейчас — что это?
Мне кажется, на этот вопрос лучше ответят наши доверители. Я думаю, что хорошие команды так или иначе чем-то похожи. Хорошая — с точки зрения качества выполняемой работы. А я считаю свою команду хорошей. У нас, как и у многих, широкий спектр услуг. Здесь ничего нового нет.
Но мне кажется, в наше время качественное адвокатское образование и хорошего руководителя отличают культурные и жизненные ценности. Именно они сегодня, на мой взгляд, являются прямым следствием добросовестного отношения к работе и, как следствие, хорошего результата. Они отличаются отношением к процессу, отношением к окружающему миру, отношением к людям, к тем или иным событиям. Когда твои доверители видят эту ценность, отношение как к себе, так и к окружающим — мне кажется, это сейчас играет очень важную роль.
Одна из ценностей нашего бюро — сделать для доверителя чуть больше, чем он ожидает. Это прямо правило № 1. Это отношение к нему. Когда ты ценишь своего доверителя и он это чувствует, он обязательно вернется. Когда ты его ценишь, он тебя ценит. И это не столько про деньги. Это двустороннее движение. Это танец двоих.
Как справлялись с ситуацией, когда ушли иностранные клиенты?
У нас иностранных клиентов было немного. Основная часть наших клиентов — российские компании. Было несколько иностранных клиентов, которые ушли с российского рынка за исключеним одной. И та на рынке осталась формально. Конечно, в моменте мы ощутили снижение выручки, но впоследствии мы компенсировали это за счет новых доверителей. Так что мы не сильно пострадали.
Как адаптировались и наращивали объемы?
Наверное, как и все, мы почувствовали на себе эту тяжесть. В первую очередь это морально-психологическое состояние как у руководителя, так и у сотрудников, которые думают, а что дальше, а что делать? Какая юриспруденция, какие тут законы? Конечно, это не может не влиять на настроения коллег и на желание работать. Думаю, все бизнесы прочувствовали это на себе.
А потом все как-то начали искать другие каналы поставок, перестроились на другие рельсы и пошли дальше. А после форума Magas Legal для нас как-то все ожило. Не столько даже в финансовом плане, а морально вдруг стало легче. Форум в этом смысле помог морально-психологически восстановиться. Дальше все лето мы работали. У нас не было нехватки дел. Ну, а мобилизация и вовсе загрузила работой.
Знаю, что компания была готова к работе в этот момент.
Трудно было не понимать, что будет происходить. Но я не думал, что будет такой спрос на вопросы о мобилизации. Когда в УК вносили изменения, то прямо прописали квалифицирующий признак совершения военного преступления при мобилизации, протаскивают этот законопроект за два дня, а на стол положили на третий, и он вступил сразу в силу. Трудно не догадаться, что будет мобилизация.
Но самое интересное, коллеги, и мои в том числе, и другие со мной спорили на тему, будет ли мобилизация. Конечно, будет. И мы за несколько дней подготовились. Никогда не любил дела военные, никогда. Но мобилизация все изменила. Во-первых, она показала, что отсутствуют специалисты, кроме тех, что на пальцах одной руки можно пересчитать. И во-вторых, показала полное отсутствие понимания у людей, что это такое и с чем это едят. Люди вообще не понимали, что делать. Плюс к этому ежедневно меняющееся законодательство, ежедневно издающиеся нормативные акты, подзаконные акты, приказы, указы, распоряжения. Даже нам, тем, кто уже разобрался в этой истории, было сложно все это сопоставлять, делать выводы. Со временем привыкаешь и понимаешь, если такая шахматная расстановка, то следующий ход будет такой. И уже ты принимаешь меры, готовишься.
Власть подсолила эту историю тем, что своими действиями утратила доверие людей. Вы приходите в военкомат, чтобы восстановить какие-то документы. И тут же суют повестку, тут же тебя на подготовку. В Москве еще более-менее. В регионах творился кошмар. К нам обращаются крупные компании, со штатом в 15–20 тыс. человек, из которых в среднем 10 процентов подлежит мобилизации. И это невероятный объем работы. Понятно, что ты его не весь берешь, потому что физически невозможно осилить. Но есть фундаментальные вещи, которые нужно разъяснять, их приходилось разъяснять в ежедневном режиме. И бывают ситуации, когда адвокату нужно сходит в военкомат по каждому из сотрудников. А здесь уже весь объем не потянешь, и ты привлекаешь других коллег.
Надо сказать, мы были одни из первых, кто начал ходить в военкоматы и добиваться отсрочек и освобождений. Основная проблема была в отсутствии гарантий получить отсрочку, даже если у тебя есть для этого все основания. Это была та боль, из-за которой люди и компании обращались к нам, а мы привлекали адвокатов по всей стране, чтобы они ходили в военкоматы: Челябинск, Петербург, Новороссийск, Ханты-Мансийск и другие. И в этом очень помог AdvoCall, в котором у нас зарегистрировано более двухсот адвокатов-партнеров по всей стране.
Этот продукт — ваше детище. Как возникла идея и как он появился?
Идея возникла все в том же 2017 году после стандартной истории задержания. Мне позвонил родственник и говорит: «Слушай, приехали и увезли. Не знаем, куда и за что? Я начинаю звонить в дежурные части, прокурорам, в ГУВД Москвы, местные отделы полиции — не найдешь. В итоге через два дня нашли человека в ИВС на Петровке. Он уже при бесплатном адвокате рассказал все, что мог, и, понятное дело, дальше особо не поборешься. И так было много раз.
Я подумал, почему бы не сделать что-то такое, что помогло бы в таких ситуациях. И мы решились сделать хотя бы тестовый вариант приложения, посмотреть, работает или нет. Первая версия была примитивной: одна кнопка вызова, и можно было позвонить в поддержку. И все.
Чтобы протестировать приложение, я разослал его своим друзьям и знакомым. Все морщили нос: «Кому это надо?» Они не понимали, что такая проблема есть. Но интересно, что на ура эту идею воспринимали те, кого ранее задерживали. И у нас случился образцовый кейс. Много разных было на тестовой версии, но один был идеальный, чтобы о нем рассказать.
Осень 2018 года. Я живу на юго-западе. Приходит заявка. Я ее беру, поскольку вижу локацию «Внуково», мне ехать 10 минут до человека. Пока я еду, вижу, что точка клиента смещается в другое место из аэропорта. Я подъезжаю к этой точке, а это отдел полиции Внуково. Я захожу, представляюсь. В приложении я вижу имя, фамилию, отчество нашего пользователя.
Это был житель Узбекистана, но с русской фамилией. И говорю: «К вам Михайлова доставили?» Дежурный говорит: «Нет такого». Я дежурному показываю, что точка в приложении — это клиент. По крайней мере, это его телефон, и он здесь находится. Он посмотрел с удивлением и решил позвонить по поводу клиента.
Пока он звонил, я проник на второй этаж и заглядывал в каждый кабинет. В приложении есть фотография, и я увидел, что человек, похожий на фотографию, в наручниках сидит. «Михайлов?!» «Да». «Я — ваш адвокат». Это был самый классный момент. Потому что опера были уверены, что я адвокат по 51-й: «Вы адвокат? Подождите в коридоре». Я говорю: «Ребят, вы не поняли — я по соглашению». «Как по соглашению? Мы вызвали по 51-й». «Нет, я раньше вашего приехал. Так что попрошу вас оставить меня наедине с моим доверителем». Они вышли, мы поговорили.
Человека в итоге мы спасли. Потом опера меня спрашивали, как я приехал. Я показал приложение, и они сказали: «Да вы обнаглели». Таких случаев было немало, но этот — образцовый.
Понятно, что приложение трансформируется. Сегодня оно работает уже с подпиской. То есть вы подписываетесь, выбираете пакет услуг. Можно получать консультации, можно вызывать адвокатов. К примеру, в период мобилизации мы дали более 1200 бесплатных консультаций. Шесть консультантов. Понятно, что многие вопросы повторялись, но тем не менее, я считаю, что для живых ответов, не для ботов, это очень хороший результат.
Более того, к нам обращались через AdvoCall, чтобы наши адвокаты выезжали и работали по мобилизационным делам. Это вызвало сильное доверие к проекту. И сегодня в AdvoCall более 16 тыс. пользователей. И я думаю, что в течение 23-го года мы наберем до 100 тыс. — задача по крайней мере такая стоит.
Вы недавно закончили обучение в Гарварде. Зачем вам это?
Честно говоря, планировал получать статус в Америке. Изначально идея заключалась в том, что я получу там статус и начну практиковать. И все, что хорошего там есть, буду практиковать здесь. Может быть, и там предлагать и рассказывать что-то полезное, что есть у нас. У нас же не все так плохо: написано неплохо, практикуется плохо. Плюс к этому — иметь два статуса в двух юрисдикциях, иметь возможность работать в международных проектах. Но с тех пор, как я поступил, все сильно изменилось. И естественно, сейчас очень много вопросов: а надо ли получать статус там? Потому что если получаешь статус там, то значит, ты можешь лишиться статуса в РФ (приказ Минюста № 85). А это значит, что здесь ты практиковать не можешь. Мне что, переезжать туда? Я пока этого не планирую и не хочу. Сейчас я не могу обозначить себе черту, после которой скажу себе: «Все, уезжаю!» Поэтому, когда меня спрашивают про Гарвард, я отвечаю, что, во-первых, международное образование лишним не будет, во-вторых, я все-таки верю, что настанут светлые времена и можно будет быть адвокатом хоть в 10 странах и спокойно работать, не боясь того, что ту или иную страну назовут недружественной. И работать в любой интересной тебе юрисдикции, причем не в одной. Я очень верю, что так будет.
Качественное адвокатское образование отличают культурные ценности
«Брать самое хорошее оттуда и тащить сюда». Чего здесь не хватает?
Вся соль в том, что здесь прекрасно знают, чего не хватает: и судьи, и силовики, и те, кто пишут законы. Все все прекрасно знают. Ярким примером этого явился прошедший чемпионат мира по футболу в 2018 году, который показал, что мы можем быть вполне европейской и цивилизованной страной с вежливыми (в хорошем смысле) полицейскими, которые говорят по-английски. Значит, нет такой политической воли…
В 2019 году я начал писать книгу про то, как работает наша система. И я с таким гневом писал эту книгу, с таким неприятием той несправедливости, которая тогда происходила. А сейчас я перечитываю свои заметки и думаю: чувак, чего тебе не хватало? Поэтому сначала нужно реанимировать то, что «усыплено», а потом уже говорить о том, что «оттуда тащить». Они сильно далеко от нас. Если сравнить образно, то мы — плохие бегуны, а они ездят на болидах из Формулы-1. И нам надо сесть хотя бы на машину. Неважно, какой марки, лишь бы она ехала быстрее, чем бегун. Тогда будем говорить, что оттуда тащить — двигатель, колеса, аэродинамику и все остальное.
Есть мнение, что юристы умеют нести ответственность за свои поступки, но при этом боятся сказать правду в лицо.
Мы не заметили, как правда превратилась в экстремизм. Когда что-то неправильно, есть три варианта: либо ты это поддерживаешь словом и делом, либо ты молчишь, либо ты не соглашаешься и озвучиваешь, что это неправильно. Для меня хуже — промолчать, чем сказать правду. Я не говорю, что это правильно, но вот так оно есть. Это касается и происходящего в нашем адвокатском сообществе. Каждый из нас судья и король на своей луне. Это нормально. В той же Америке ровно так же, но когда дело касается корпорации, они коллективно грызут глотки всем: прокурорам, судьям, чиновникам и т. д. Мне справедливо ответят, что там система другая. Согласен. Если бы мы могли влиять на процесс принятия решений, я думаю, отношение было бы другое. Но мы же не можем. Но даже там, где могли бы повлиять, не можем найти общий знаменатель. Эта одна из причин, из-за которой мы не можем себя защитить.
Мне кажется, многие из наших коллег из корпорации слишком сильно беспокоятся не о судьбе корпорации, авторитете адвокатуры, а о своей личной судьбе и своем материальном состоянии. Многие из адвокатских образований, юридических компаний сидят на так называемых господрядах, и этим себя ограничивают в защите интересов, в отстаивании позиций адвокатуры. Господряды, наверное, хорошо, но когда ты зависишь от того, кто пытается тебя, простите, «нагнуть», то ты не имеешь права принимать решения за корпорацию.
И еще одна причина — политические разногласия. Они разделили адвокатов на тех, кто «за», и тех, кто «против». И этим успешно пользуются наши оппоненты. Мы, юристы и адвокаты, — политически и социально активная часть общества. Это нормально — иметь разногласия. Но когда кого-то из коллег преследуют по политическим мотивам, возбуждают уголовные дела, объявляют иноагентами и т. п, ты не имеешь никакого права злорадствовать и обязан защищать коллегу, будь ты хоть сто раз иных взглядов. В противном случае это ослабляет не только тебя, но и всю корпорацию. А потом мы удивляемся, почему этот монстр своими загребущими руками лезет на нашу «территорию». Да потому что он знает, что ему за это ничего не будет. Потому что знает, что адвокаты проглотят. Но я убежден, когда настанут светлые времена, никто не полезет в наш «огород».
Времена же не могут стать светлыми, если ничего не меняется.
Согласен. Возможно, мы прозевали времена, когда адвокатская корпорация могла на что-то глобально повлиять. Это же можно сказать не только про адвокатуру. В целом наше общество достигло такого отрицательного роста, что ни корпорация, ни гражданское общество уже ничего не изменят. Мы уже фактически живем в условиях военного времени, когда законы принимаются за два дня, и они действуют задним числом. Уже поздно что-то менять с точки зрения реакции общества. Но сохранить вот этот свет внутри себя очень важно. Потому что если ты еще и внутри себя его потушишь, то просто собирай вещи и уезжай. Больше нет вариантов. Пока этот свет внутри есть, у тебя есть мотивация оставаться и двигаться дальше.
