Личная конституция Александра Хвощинского
Я очень любил учиться, всегда получал от учебы огромное удовольствие. История и другие гуманитарные дисциплины мне были чуть интереснее других предметов. Уже с первого класса стало понятно, что я буду работать с другими людьми, и достаточно долго эта идея воплощалась в образе армейского политработника.
У меня было очень счастливое советское детство. Почти каждый день приносил приятные потрясения, которые запомнились на всю жизнь, — путешествия по всей стране, музыкальные и спортивные радости, книжные или кинематографические «запои», яркие встречи и беседы. Какое-то неземное и длинное счастье — Московская Олимпиада 1980 года.
Я хотел бы назвать своим наставником каждого своего учителя и преподавателя. Это несколько сотен российских и иностранных коллег. В третьем секторе мне посчастливилось поработать за одним столом с выдающимися юристами страны и мира, включая судей, чиновников, депутатов, профессоров, адвокатов. А еще я постоянно и очень много учусь у своих клиентов и коллег. Коллеги — Ирина Калинина, Наталия Анферова, Норман Кларк, Лиза Уокер — те люди, с которыми я общаюсь больше всего, а значит, и они тоже сейчас самые мои влиятельные учителя. Мне иногда кажется, что я — самый обученный юрист в русскоязычном мире, если считать по числу учителей.
Мне следовало раньше и лучше изучать иностранные языки. Еще не обретать ненависть к физкультуре благодаря неправильным занятиям детским спортом, чуть больше доверять людям, которые мне не нравились, и все-таки чуть больше поработать в классной международной юридической фирме.
Я очень люблю жизнь. Но пока не каждый день, к сожалению.
Счастье — это ощущение правильной скорости всего, что я делаю здесь и сейчас. Иногда это должно быть быстро, иногда медленно, иногда ритмично, иногда синкопично или вообще свободно — но в нужный момент это обязательно должна быть правильная скорость. Тогда все получается.
Не люблю ощущение беспомощности. Оно сразу вызывает тошноту и слабость, которые приходят вместе с настоящим страхом.
Я болел или болею почти всеми профессиональными искажениями юристов. Это позволяет мне помогать другим эффективно бороться или уживаться с ними. Например, мне легче говорить о своей конституции в конституционных терминах.
Миссия. Преамбула. Я хочу усилить свободные юридические профессии на новых рынках — в бывших республиках Советского Союза и иных странах, проходящих существенные общественные трансформации. Я хочу, чтобы хорошие юристы во всех странах успешно реализовывали свои жизненные стратегии.
На новых рынках происходит много интересного: появляются и растут операторы, идет поиск оптимальных форм практики, существенно растет доля импорта и экспорта юридических услуг.Появляется необходимость выстраивания такой правовой среды, в которой индустрия юридических услуг может и должна развиваться. Это порождает серьезные вызовы в сфере управления практикой и самоидентификации людей в профессии. В этом надо разбираться самому и помогать разбираться другим.
Основы конституционного строя. Господствующей идеологии не может быть, но для юристов есть идеи, которые «ровнее» других. Нас всегда объединяет вера в то, что самоограничение власти и минимизированные ограничения свободы вокруг идеи верховенства права полезны как для общества, так и для самих юристов. К сожалению, среди нас всегда будут те, кто эту веру не будет разделять. Отступники, даже если в какой-то момент и образуют большинство, в исторической перспективе всегда проигрывают меньшинству верных.
Свобода. Юристы свободны, как все люди. Странно не любить и не ценить эту свободу, когда ты только и делаешь на работе, что помогаешь другим защищать свою меру свободы.
Братство не менее актуально. Не все юристы одинаково счастливы, ибо многие по-прежнему думают, что несут людям добро. Более счастливые понимают, что право и юристы — скорее о противодействии неизбежному злу. Талант каждого юриста раскрывается по мере масштаба зла, которому он противостоит. И сражаться с большим злом, добиваясь красивых и необходимых для счастья юриста побед, конечно же, веселее в командах, а иногда — всем единым профессиональным сообществом. Даже если в России сейчас нет такого единства, то оно обязательно будет вокруг сначала узкого, но неизбежно расширяющегося круга лидеров.
Право и правосудие становятся для юристов специальным товаром, поэтому наполнять их содержанием — задача именно юристов, они отвечают за предложение. Для этого необходимо переосмыслить свои традиционные представления о праве, в которых у российских юристов чудовищно много архаики и местного колорита. Это выражается в допущении антиправа — убежденности в том, что неправовое решение можно и даже нужно терпеть.
Международное измерение. Лучше управляют своими практиками те юристы, которые придают праву больше веса. В юрисдикциях с более развитой правовой и судебной системой общий уровень управления оказывается выше, ибо больше востребован как конкурентное преимущество. Да и рынки в таких странах, конечно же, обладают несопоставимо большим объемом и растут стабильнее, даже если и с более низкой динамикой.
Русскоязычным юристам необходимо восполнение того опыта, которого у них не было, нет, а возможно, и не будет в той среде, в которой они учились управлять. Одно дело — когда ты вырастаешь в партнера в фирме, в которой тебя воспитывали другие партнеры классной фирмы, причем возможно, что уже не в первом поколении. Другое дело — когда твои ошибки и ошибки твоих конкурентов, нередко упорно повторяемые, становятся едва ли не единственным источником подпитки твоего управленческого опыта.
Основное право. Законодатель, исполнитель, суд не могут принуждать к чему угодно. Лишь единицы русскоязычных юристов понимают, что установленное правило -это вмешательство в сферу личной свободы. А властный акт — это неизбежное зло, которое необходимо загонять в строгие рамки права через надлежащее осуществление правосудия. У российского юриста почти не было шанса получить объяснение этой концепции права и по-настоящему поверить в нее. Но эти шансы можно и нужно искать.
Право быть другим и право на правосудие. Сама роль представителя в процессе побуждает юристов допускать иные точки зрения и необходимость поддержки альтернативного взгляда на ситуацию в процессе поиска справедливого решения. Это влияет на управление собственной практикой. Все как с государством: оно может управлять лучше, когда заботится о привлечении более широкого круга лиц к принятию качественных решений.
Решения должны опираться на анализ расширенных данных (на нашем сленге — Intel). Это могут быть как знания, так и способность увидеть задачу иначе, чем ты ее сейчас видишь. Чтобы решать лучше, надо понимать больше, а для новых рынков это означает — всегда искать альтернативные «подсветки» за пределами своего видимого горизонта.
Решения должны приниматься в результате дисциплинированных процедур: подготовка, целеполагание, качественное обсуждение, где будут учтены различные точки зрения; с обязательным контролем исполнения и ревизией.
Решения должны принимать люди, наделенные определенными талантами и способностями. Они должны уметь мобилизовывать свои лучшие качества для управления, проявлять терпение, уметь слушать других, затачивать навыки коммуникаций и самоорганизации.
Право на талант и бремя таланта. Способность разглядеть, понять и научиться использовать свой особый талант как совокупность способностей в силу уникального опыта — право и бремя юриста. Пойми, что у тебя получается легко и хорошо, и последовательно работай над личным развитием.
Право на труд и профессиональное счастье. Эмоционально сложная и важная проблема — баланс личной и профессиональной жизни. Я могу помочь своим клиентам этот баланс находить, только если воплощаю его сам.
В среде верховенства права больше всегда будут зарабатывать юристы, которые работают больше и лучше управляют своей практикой. Они быстрее нарабатывают богатый опыт и стоят дороже. Их высокая эффективность щедро вознаграждается. Они приходят на работу раньше, уходят позже и, скорее всего, много времени проводят в пути.
Среди успешных юристов выше доля счастливых юристов. Они делают именно то, что хотят делать, а жалуются они, как правило, лишь на дефицит времени для чего-то нового и важного.
Юристы, выстраивающие себе комфортную и ненапряженную практику, тоже могут быть успешны и счастливы. Но они чаще сталкиваются с кризисами, причем не из всякого кризиса они выходят победителями. «Расслабленные» юристы нередко ходят по кругу одних и тех же проблем, следовательно, у них больше риск превратить круг в спираль, идущую вниз. Внизу — меньше денег, меньше счастья, зато больше свободного времени, хотя и непонятно для чего, ведь от себя несчастливого все равно не убежишь.
В конечном итоге каждый профессионал найдет свой баланс и свой график. Но если ты захочешь работать в самых сильных командах юрфирм и юрдепов, где только ты и сможешь стать лучше других, готовься работать много-много часов, иначе ты никогда не почувствуешь себя настоящим победителем. Мне иногда странно видеть, что спортсмены понимают это лучше многих юристов.
Право на образование. Ничто и никто не помешает юристу увидеть и получить в своей жизни столько же учителей, сколько имел, имею и буду иметь я сам.
Переходные положения. Единая самоуправляемая профессиональная корпорация независимых советников по вопросам права представляется мне единственно возможной формой свободной юридической практики. Так и будет в России. У российских юристов есть прекрасный исторический шанс выстроить свою эксклюзивную область практики, учитывая требования минимизации ограничений свободы, как того требует современный мир.
Движение к этой цели не приведет к желаемым результатам, если активисты не встроят свою корпорацию в более широкий контекст конституционной и судебной реформы. Рано или поздно элита российской юридической профессии осознает это в качестве своей, а не чьей-то миссии и приступит к ее реализации.
Мне кажется, что нам с коллегами удалось поучаствовать в формировании пока малочисленной, но замечательной когорты юристов в русскоязычном мире. Именно эти люди со своим лидерским мышлением и глобальным видением создают и создадут новый образ нашей профессии.
