Сергей Пепеляев: «Капитал, управление и контроль должны быть в руках самих адвокатов»
Сергей Геннадьевич, что за книга у Вас на столе?
«Старинные грамоты: первые документы российского права». Реализуем уже целый год задумку с Государственным историческим музеем. В России никогда не было крупной выставки, посвященной праву. А у нас все-таки президент — юрист, премьер — юрист, множество других юристов в руководстве страны. Думаю, неплохо было бы сделать такую выставку. Мы обсудили с директором Государственного исторического музея А. К. Левыкиным эту возможность. В качестве первого шага решили сделать альбом, посвященный корням российского права. А набралось столько материала, что хватит на пять альбомов. И первый из них — эта книга. Грамоты в течение VIII–IX веков были основным документом русского права. То, что мы сейчас имеем, — от указов президента до завещаний, все происходило из грамот.
Другая новая книга — наша гордость — второй том учебника «Налоговое право. Особенная часть». Три года мы его готовили, 19 авторов. Еще издали четыре брошюры — учебные пособия по конкретным налогам. Еще одно издание — «Окладная книга Сибири 1697 года». По сути это бюджетный кодекс того времени. То есть описание хозяйственной силы сибирских городов. Именно здесь изложена история покорения Сибири и походов Ермака. Подлинные факты гибели Ермака по причине типичного русского разгильдяйства тут тоже содержатся. Ведь мы считаем, что там было сражение. А на самом деле казаки шли походом, утомились, легли спать на островке среди реки, стражу не выставили, просто спали все вповалку. Хан Кучум с небольшой ордой пришел и всех перерезал. Ермак бросился к лодке, лодку кто-то отвязал, он был в кольчуге и утонул.
Было много шума, что ильфов выживают с российского рынка и виной всему — концепция Минюста.
Я не вижу ничего такого, что было бы направлено на изживание иностранных фирм. За многие годы сложились определенные стереотипы деятельности. Менять все трудно и не хочется, поэтому гораздо проще обвинить авторов концепции, что они изживают иностранных юристов. Ничего такого не происходит. На самом деле речь идет об изменении некоторых параметров деятельности. Концепция исходит из того, что все юристы, которые оказывают квалифицированные услуги на рынке, должны быть членами одного объединения. Это есть во многих странах, и это ни у кого не вызывает отторжения. На базе чего такое объединение возможно? Реально это на базе адвокатуры, других альтернатив на сегодняшний день не существует, если трезво к этому подходить.
Дальше существует развилка. Если все адвокаты, то в каких формах они должны существовать? Первый вариант — нет никакого регулирования, где хочешь, там и работай. Второй вариант — все состоят в адвокатских образованиях. Предположим, мы пойдем по первому варианту. Адвокат может работать в адвокатской структуре, пожалуйста. В иностранной фирме. Он может работать в любой производственной компании, государственном органе. Почему нет? Но! К чему это приведет? Уже завтра все компании будут иметь не юридические департаменты, а адвокатские бюро. И когда к ним будут приходить правоохранители, они будут ссылаться на адвокатскую тайну и говорить: нет, мы вам ничего не дадим, адвокатская тайна. Это вызовет нападки на саму адвокатскую тайну, возникнет необходимость исключить понятие адвокатская тайна или ограничить ее. Скорее всего, на этапе прохождения реформы такого варианта развития силовики просто не допустят. И конечно, будет гигантское сопротивление со стороны ФПА. Такой ситуации никогда не было за все 150 лет развития российской адвокатуры.
Резонно будет стоять вопрос об адвокатской независимости. Я считаю этот вариант свободного, нерегулируемого рынка непроходным. Соответственно, нужно согласиться, что все адвокаты должны состоять в адвокатских образованиях. Как этому варианту не выродиться в первый? Если мы будем только называть любую компанию адвокатским образованием, но не будем предъявлять к ней никаких требований, то это исподволь будет первый вариант.
Какие требования нужны?
По капиталу, управлению, фактическому контролю. По капиталу — кто должен быть учредителем. По управлению — кто может быть генеральным менеджером в таких компаниях. Как добиться подлинной независимости адвокатов? Только через то, что капитал, управление и контроль будут в руках самих адвокатов. Ничего необычного для рынка нет. Возьмем ближайших наших коллег — аудиторов. Аудиторский рынок тоже долгое время развивался без регулирования. Потом регулирование появилось, и один из постулатов, что не менее 51% капитала должно принадлежать российским аудиторам. Ушли с российского рынка международные аудиторские фирмы? Нет. Российские аудиторы перестали быть глобальными партнерами в международных сетях? Не перестали. Что у нас сейчас с юридическими компаниями? У нас есть несколько компаний, которые представлены в форме АО или ООО. Остальные 98–99% — филиалы иностранных юридических фирм и немножко представительств. Понятно, что реформа повлечет изменение этих организационных форм. Но только в том случае, если эти фирмы практикуют не только иностранное право, но и российское. Если вы практикуете иностранное право, то реформа вас вообще не касается. Оставайтесь филиалом, представительством и оказывайте по английскому, американскому и какому угодно праву услуги. Но, если вы хотите практиковать российское право, вы должны изменить свою форму. Просто все те, кто сейчас являются партнерами иностранных фирм, станут адвокатами и участниками российских компаний. И сохранят свое партнерство в глобальной сети. Другой альтернативы я не вижу.
Есть технические проблемы. Иностранные юрфирмы накопили в РФ уже на несколько миллионов долларов имущества. И если они сейчас будут создавать российскую юридическую компанию, то имущество надо как-то передать. Сделайте удобные условия, чтобы эта передача не облагалась налогами: НДС, налогом на имущество, НДФЛ на новых владельцев. Минюст это услышал, Минфин это услышал — согласились эти вопросы обсудить и что-то предложить. Это действительно проблема, которую надо решить, дабы через эти формальные требования не порождать налогообложения, у которого нет экономической сущности.
Почему же тогда столько негатива по поводу концепции?
Вы анализировали последний рейтинг «Право-300»? Там сначала идут номинации, связанные с финансами, — объем выручки, выручка на одного юриста и т. д. А потом номинации, связанные с отраслями. Сколько иностранных фирм участвуют в первом разделе и сколько — во втором? Во втором — практически все. А в первом — практически никто — четыре иностранные фирмы. Остальные не хотят раскрывать свои финансовые показатели о деятельности в России. Возникают вопросы: прозрачны ли финансы, получается ли выручка за оказанные услуги здесь или за границей, облагаются ли они так же, на таких же условиях, как российские компании здесь? Конкурентны ли условия деятельности? Если реформа приведет к тому, что все юристы на рынке будут находиться в одинаковых налоговых условиях, это и будет означать конкурентные условия деятельности.
Некоторые ребята из бизнеса тоже выступают против реформы. Мне приходилось слышать от ряда руководителей юридических департаментов крупных компаний о том, что «вы своей реформой и нам вредите». Но мне кажется, большинство просто концепцию не прочитали. Я понимаю, что документ объемный. Хотя последний вариант концепции очень сжатый, деловой, четкий и понятный. Но все равно не прочитали. И со слухов формируют свою позицию. Если крупному бизнесу нужны услуги иностранных юридических фирм, связанные с зарубежным правом, то это вообще никакая не проблема. Если им нужны услуги по российскому праву, то предложений больше чем достаточно.
Много российских коллег, которые налоги не платят. Я смотрю статистику — в России 47 тыс. юридических компаний, из которых 70% не подают вообще никаких деклараций. Из тех 30%, которые подают декларацию, сумма налогов отражается с гулькин нос. И то, что можно назвать бизнесом, — всего 90 компаний из 47 тыс. Адвокатура здесь, мне кажется, — средство, чтобы конкурентные условия создавались для всех.
Как удается управлять компанией, оставаясь практикующим юристом?
Во-первых, я не хочу всю жизнь заниматься узко одним и тем же. Одинаково чувствую удовольствие и от книжных проектов, и от редактуры журнала, и в процессах участвую, и консультирую. Во-вторых, быть специалистом — это не значит, что надо участвовать только в клиентской работе. Я впервые в своей жизни поучаствовал в международном арбитраже в качестве эксперта. Дело налоговое, это очень необычно для международного арбитража. В основе лежало соглашение о разделе продукции, получилось, что налоговая тематика была подведомственна международному арбитражу. Я получил массу профессионального удовольствия. Дело закончилось мировым соглашением к общему удовлетворению всех сторон. Писал большое заключение по просьбе судьи КС. Участвую в крупнейшем налоговом проекте — защите по налоговой проверке консолидированной группы налогоплательщиков. Рутина не затягивает. Это вполне разумное и рациональное применение моего профессионального опыта.
Есть проекты, которые хочется отметить?
В 2017 году у нас пять дел, выигранных в ВС. Очень важных. Одно из этих дел — предмет особой гордости. Это налоговое дело было связано с реконструкцией памятников архитектуры. В ряде случаев налоговая льгота оборачивается большими потерями для налогоплательщиков, если ее применять так, как хотели налоговики. Суд поставил все на место.
Удовольствие приносят дела, когда выстраиваешь красивую концепцию, когда добиваешься чего-то важного и для законодательства, и для практики, и для общественного развития. В данном случае целый ряд строительных компаний, которые занимались реставрацией памятников, попали на деньги, что называется. И сам процесс воссоздания памятников был под угрозой, поскольку намного поднимались затраты.
Другое дело о золотых парашютах. Это не первое такое дело в ВС, а седьмое. Но в чем его красота? До этого ВС рассматривал и направлял дела на новое рассмотрение в нижестоящие суды. И нижестоящие суды в большинстве случаев не слушали ВС и продолжали гнуть свою линию. А в нашем деле ВС впервые принял самостоятельное решение. Наша задача была в том, чтобы деликатно сказать ВС: «Ваша миссия формировать практику. Вы уже шесть дел рассмотрели, а практика осталась так и несформированная. Мы предлагаем вам другой вариант, и он, как нам кажется, будет верным».
Еще одно знаковое дело: оборонный завод был оштрафован по коррупционному поводу. Судьи нижестоящих судов посчитали взяткой оплату командировки военкомов, связанную с контролем над производством военной продукции. ВС с ними не согласился: не было взятки, была оплата производственных затрат, связанных с выпуском и производством продукции.
И конечно, мы все гордимся работой с FIFA. FIFA уже много лет — наш ключевой клиент. Мы сопровождаем подготовку всех ключевых документов и решений, связанных с предстоящим ЧМ. Весь прошлый год мы занимались правовым сопровождением всей билетной программы FIFA, разрабатывали и обеспечивали процесс внесения поправок в КоАП и другие нормативные акты, связанных с противодействием различным нарушениям, таким как незаконный оборот билетов, незаконная реклама и т. д. Другие темы — вопросы организации работы билетных центров и обслуживания зрителей, выпуск и оборот карты болельщика, бесплатный транспорт для болельщиков, трансляция матчей, налоговые аспекты.
Также сейчас участвуем в сопровождении ряда специальных инвестиционных контрактов в сфере фармацевтической и медицинской промышленности. Проекты все уникальные, чувствуешь свою сопричастность развитию отечественного производственного потенциала, тем более в таких высокотехнологичных и перспективных областях. Специнвестконтракты — это довольно новый инструмент, каждый проект уникален, видишь, как практика и подходы формируются у тебя на глазах.
Как оцениваете состояние рынка юридических услуг?
В 2017 году было очень много дроблений: выходили команды, образовывались какие-то фирмы и фирмочки. Пытаюсь понять, что это за явление и почему так происходит. С моей точки зрения, быть маленькой фирмой не очень интересно. Потому что крупные проекты и проектища, такие как FIFA, или налоговая проверка консолидированной группы, или участие в крупнейших сделках, маленькая компания не может обеспечить.
Но почему происходит дробление? Видимо, люди прежде всего полагают, что их конкретный финансовый интерес будет удовлетворен, если они будут на вольных хлебах. Думаю, что причины такого поведения очень часто надуманные.
Недавно мы провели стратегическую сессию. Это было двухдневное мероприятие для 40 ключевых управленцев нашей компании. В Сколково, чтобы не на работе, чтобы никто не мешал, чтобы в новых интерьерах. Одна из задач была — помочь людям выплеснуть свои недовольства, претензии, высказать пожелания, идеи. И потом всем вместе разобраться: а на самом ли деле так все плохо?
Сначала написали список — а что у нас не так. Все стены были расписаны. А когда начали детально рассматривать, осталось всего 8 проектов, где что-то надо подтянуть и усовершенствовать. Сейчас они уже прорабатываются.
В чем причина дробления бизнеса?
Я думаю, одна из причин, почему люди уходят целыми коллективами, — им не дают возможности по душам поговорить и нет времени осмыслить, действительно ли так плохо на старом месте. Нет понимания, что такое управление. Ведь юристов не учат управлять. Мне кажется, в текущей рыночной ситуации должны, наоборот, происходить процессы объединения маленьких фирм и формирования больших. Сама логика развития: или ты будешь постоянно, как маленькая фирма, заниматься одним и тем же, или ты будешь расти в проектах и в численности. Но на это ложится административная нагрузка. Для маленькой фирмы качественное управление стоит относительно дорого, для большой — весьма посильно.
Возможна вторая причина: профессиональная деформация. Мы же юристы все великие, все всё знаем и про это и про то. Про то, что не знаем, — все равно знаем. Некая степень самоуверенности. А может, это неприученность и неспособность жить и работать в команде. Зазвездил человек… Не хватает крупных фирм. У нас нет удобных адекватных юридических форм для того, чтобы вести партнерский бизнес. ООО и АО для этого никак не годятся. LLP было бы хорошо. Отчасти у нас есть эта форма в виде хозяйственных товариществ, но их по всей России штук 40. Может быть, ее пока не распробовали. Во всяком случае Минюст понял эту проблему, согласился с необходимостью поработать над адекватной формой для творческих объединений и союзов по подобию, например, английской.
