Реабилитационные процедуры не работают». Так говорят все, и говорят последние лет 10–15. Статистика ЕФРСБ это подтверждает: с 2015 года реабилитационные процедуры применяются все реже (с 5 процентов до 1 процента от общего количества процедур). Но так ли это на самом деле? Действительно ли сложившееся понимание банкротства в нашей стране ведет к разрушению бизнеса, после которого от компаний ничего не остается?
Давайте разберемся с понятиями. Что такое реабилитационные процедуры? Что такое реабилитация бизнеса? Реабилитация в целом?
Понятие реабилитации пришло из медицины и означает «процесс восстановления здоровья, функционального состояния и трудоспособности, нарушенных болезнями, травмами или физическими, химическими и социальными факторами»1.
Если попробовать переложить это понимание на бизнес, то можно сказать, что реабилитация бизнеса (предприятия) — это процесс восстановления нормального функционирования всех бизнес-процессов предприятия, нарушенных неверными (или противоправными) управленческими решениями, внешним влиянием и иными факторами.
Если вернуться к медицине, то реабилитация — это восстановление функционирования организма. Не ремонт одежды или обуви. Не ремонт оболочки.
Тогда почему под реабилитацией бизнеса мы понимаем только реабилитационные процедуры финансового оздоровления и внешнего управления, в результате которых мы должны непременно сохранить юридическое лицо, владеющее бизнесом/предприятием?2
Мы полагаем, что не стоит путать реабилитационную процедуру и реабилитацию бизнеса как такового.
Антагонист реабилитационной процедуры — ликвидационная процедура (конкурс). И она приобрела крайне негативное эмоциональное значение в общественном мнении. Вроде бы после конкурсного производства жизнь прекращается. Но на самом-то деле прекращается жизнь юридического лица, которое владело и управляло бизнесом — то есть внешней оболочки. Сами же предприятия часто продолжают функционировать и после завершения процедур конкурсного производства. Да, зачастую с новой вывеской или в новой организационно-правовой форме, но они не исчезают с экономической карты страны. И отношение к конкурсному производству как к процедуре, прекращающей жизнь предприятия, на наш взгляд, не является верным.
Иностранным правопорядкам давно известен такой термин, как продажа предприятия в состоянии going concern, то есть продолжающего хозяйственную деятельность в ходе его реализации в банкротстве. С позиции Всемирного банка, те законодательства о банкротстве, которые допускают продолжение деятельности должника в ликвидационной процедуре, являются более эффективными, так как продажа имущественного комплекса going concern — это тоже один из вариантов реабилитации бизнеса3. Наиболее высоких результатов, по мнению экспертов Всемирного банка, здесь достигают Сингапур, Нидерланды и Япония, где процедура продажи работающего бизнеса в банкротстве занимает менее одного года и при этом теряется не более 5 процентов его стоимости4.
Если принять ту точку зрения, что в конкурсе тоже можно сохранить/перезапустить бизнес, то с реабилитацией в банкротстве в нашей стране уже не все будет казаться таким мрачным.
Можно привести много примеров, когда предприятие продолжило работать после прохождения через очищение от долгов в конкурсном производстве — это и ООО «ГТ-Энерго» (малые теплоэлектростанции в 17 регионах страны; банкротство ООО «ГТ-ТЭЦ Энерго»), и ООО «Солары» (солнечная энергетика в Крыму; банкротство ООО «Оул Солар», ООО «Дельта Солар»), и ООО «Завод синтетического спирта» (производство спирта; банкротство ООО «Завод синтетического спирта»). Перечень можно долго продолжать.
К сожалению, мы не можем уверенно сказать, сколько бизнесов/предприятий сохранено в результате банкротства. Официальные данные ЕФРСБ нам говорят о количестве введенных процедур финансового оздоровления и внешнего управления (в 2022 году было введено всего 149 процедур)5, но не говорят, сколько компаний действительно восстановилось в результате этих процедур. Из данных Верховного суда можно увидеть, что довольно большая их часть завершается именно переходом в конкурс: так, по данным 2022 года, из 176 завершенных процедур внешнего управления и финансового оздоровления в 106 случаях (то есть в 60 процентах) введен конкурс6.
Статистика Верховного суда позволяет увидеть и количество мировых соглашений в банкротстве. Это тоже сохраненные бизнесы, причем их в 6,5 раза больше, чем формальных реабилитационных процедур — 945 в банкротстве юридических лиц7. Характерно, что в конкурсном производстве заключается около 47 процентов (447), в реабилитационных процедурах — 4 процентов (35) мировых соглашений; в наблюдении заключается около 19 процентов (181), а оставшиеся 30 процентов (282), очевидно, приходятся на начальный этап банкротства, до введения наблюдения, что показывает приоритетную возможность реабилитации на ранних стадиях (почти половина всех мировых соглашений заключается в первые месяцы процедуры).
Но сколько работоспособных предприятий продается в ходе конкурсного производства — этого мы сейчас не знаем.
Давайте посмотрим на имеющуюся у нас статистику. Ежегодно вводится около 10 тысяч процедур банкротства юридических лиц. Согласно данным ЕФРСБ, в 60 процентах процедур у компаний не было имущества. С большой вероятностью можно предположить, что это компании-поручители, торговые дома и пр., которые не участвуют в создании ВВП, а используются для оптимизации тех или иных бизнес-процессов.
Следовательно, речь может идти о спасении всего 3–4 тысяч бизнесов в год. Малых, средних и крупных. Для каждого из них нужны свои рецепты. Нужно спасать бизнес именно как работающую экономическую единицу (экономического агента).
Если экономика предприятия позволяет сохранить его в текущей правовой оболочке, и менеджмент компании сам или вместе с кредиторами знают, как это сделать, то нужно начинать применять антикризисные меры как можно раньше. И у собственников бизнеса должен быть простой, доступный и относительно легкий способ заявить о своих финансовых проблемах и предложить пути их решения.
Если обстоятельства сложились так, что долги компании настолько велики, что ни антикризисные меры, ни рассрочки, ни кредитные каникулы не помогут справиться с долговой нагрузкой, то нужно как можно быстрее провести процедуру конкурсного производства.
Именно скорость реагирования позволяет сохранить предприятие в работающем виде, сохранить команду этого предприятия без социальных потрясений для нее. Это может быть и создание на базе предприятия одной или нескольких компаний в рамках замещения активов, и продажа отдельного имущества, которое образует единый комплекс предприятия.
Такая быстрая продажа не нарушит ничьих прав. Процедура банкротства может идти своим чередом — с оспариванием сделок, привлечением к ответственности и пр. Но предприятие как экономический агент продолжит работать и участвовать в создании ВВП.
Скорость реагирования позволяет сохранить предприятие в работающем виде
Для того чтобы сохранять работающее предприятие, нужно на законодательном уровне закрепить всего две процедуры в банкротстве — реструктуризацию и конкурс, — как это сделано в банкротстве граждан. Немного исправить цель конкурсного производства — указать, что его целью является не только проведение расчетов с кредиторами, но и сохранение предприятия и трудового коллектива. Предложить кредиторам широкий инструментарий для реструктуризации и более быстрый выход на реализацию имущества в конкурсе (ликвидационной процедуре).
Попытки ввести эти процедуры предпринимаются последние лет 10–15, но воз и ныне там из-за чрезмерной сложности законопроектов, которыми хочется решить все проблемы российского банкротства, и решить их сразу. Но пока чудес ждать не приходится.
Возможно, в ближайшее время появится новый проект, которым будет предложено заменить неработающие и лишние процедуры на одну процедуру реструктуризации долгов и ускорить реализацию имущества в конкурсе. На наш взгляд, это могло бы быть общей целью для всего сообщества. Сохранение бизнеса в ликвидационной процедуре банкротства выгодно и для государства, которое получает платежеспособного налогового агента, и для работников, и для кредиторов.
Невыгодно это лишь для прежнего собственника, который лишается возможности управления бизнесом и получения прибыли, но шанс у него уже был.
Нужно ли оставлять на корабле капитана и владельца судна, которые идут неверным курсом и ведут корабль на скалы, или стоит быстро перехватить управление и сохранить корабль и команду, направив их безопасным курсом? Или, перефразируя известное сравнение В.А. Маклакова, депутата Государственной Думы в 1915 году, если некомпетентный шофер неуверенно ведет автомобиль по опасной горной дороге, может ли более адекватный водитель пересесть на его место и взять в свои руки управление? Эти сравнения показывают, что хотя в средне- и долгосрочной перспективе передача работающего бизнеса новому, более компетентному и эффективному бенефициару, скорее всего, является обоснованным ходом, но в момент перехода контроля возникают повышенные риски утраты и разрушения бизнеса. Поэтому хотя продажа работоспособного бизнеса и является, на наш взгляд, реабилитацией, она требует особенно пристального внимания и аккуратной реализации.
Еще раз отметим, что реабилитация бизнеса в банкротстве не сводится к реабилитационным процедурам, а возможности ее применения значительно шире, чем это может показаться на первый взгляд.
1 Физическая реабилитация. Под ред. проф. С.Н. Попова. Ростов-на-Дону. 2005. С. 5.
2 Также к реабилитационным процедурам некоторые авторы относят и мировое соглашение, а кто-то даже пытается найти аргументы для признания такой процедурой и моратория.
3 Djankov S., Hart O., McLiesh C., Shleifer A. Debt Enforcement Around the World // Journal of Political Economy, 2008, Vol. 116, No. 6. Версия на сайте Всемирного банка.
4 Там же. С. 1121.
5 fedresurs.ru.
6 Разделы 3.2, 3.3 Отчета о работе арбитражных судов субъектов РФ по рассмотрению дел о банкротстве за 2022 год.
7 Там же. Раздел 1.1.