Личная конституция Дмитрия Галанцева
Про веру в перемены менталитета русского человека, о навыках психологии, с помощью которых можно помочь доверителю сформировать цель, а также об умении выкручиваться как необходимом качестве юриста.
Адвокат, управляющий партнер юридического бюро «Пропозитум»
Специализация: банкротства, корпоративные споры, споры в сфере строительства и недвижимости
Давайте начнем, как любят в запрещенной в России сети, с котиков. Как-то еще ребенком проводил лето у бабушки с дедушкой в Севастополе. Гаджетов не было, играли в отечественный аналог counter strike — казаков-разбойников. Спрятались где-то между гаражами — и нашли придушенного котенка с веревкой на шее. Он уже почти совсем не дышал, в критическом состоянии был. Не буду рассказывать подробности, как мы его реанимировали. Главное, котенка удалось спасти. Но потом меня обуял дух справедливого возмездия. Я опросил всех свидетелей, учинил активный поиск по дворам. К сожалению, был конец августа. Поэтому к моменту, когда преступник был вычислен, мы с ребятами поняли, что он успел уехать с каникул домой. Тем не менее первый опыт сбора доказательств и работы со свидетелями был получен.
Спустя пару лет перешел к осваиванию второго необходимого качества юриста — умению выкручиваться. В старшей школе я учился в Бельгии в американской школе. В силу обстоятельств мне нужно было срочно доказать, что мой уровень французского, на тот момент колебавшийся на нулевой отметке, соответствует тем требованиям, которые были в школе. Помню, нужно было что-то написать про Мольера. Я обложился энциклопедиями, натырил оттуда умных фраз и даже как-то их скомпоновал. Учитель французского вышел перед классом и начал даже хвалить меня. У Галанцева, сказал учитель, очень неплохой уровень французского, а сочинение вышло даже потрясающим. Удивляет только одно: откуда этот ученик сумел выучить старофранцузский. Ну откуда я мог знать, что цитаты в используемых энциклопедиях были не на обычном французском языке. Значительно позже учитель по криминалистике учил нас, что любая липа должна быть тверже дуба. Жаль, в школе я этого не подозревал.
Кстати, недавно прочитал, что лучшее и самое полезное, что можно подарить ребенку, — образование за рубежом. Спорный тезис, тем не менее в западных школах есть своя специфика. Например то, что все обучение заточено на кейсах. Предметов больше, чем в российской школе: у нас уже тогда, тридцать лет назад, были основы маркетинга, экономика. А на кейсах изучалась даже история: мы ходили в музеи, смотрели там театрализованные представления про осаду Бастилии. Нас делили на группы и предлагали разные роли: ты мог почувствовать себя рыцарем, королем, крестьянином.
На маркетинге мы изучали теорию рекламы, а одним из самых запоминающихся заданий было нарисовать, как могла бы выглядеть идеальная подпись Микки Мауса.
Моим самым любимым преподавателем стал учитель математики. В России математика гораздо более сильная, чем в западных школах. Поэтому там все мои тройки я получал исключительно за почерк. Учитель требовал, чтобы все было каллиграфически красиво. А тем, кто получал тройку и ниже, надо было не только объяснять ее дома своим родителям, но еще и отжиматься перед классом. Помню, за первые полгода учебы я прилично подкачался. И по сей день могу гордиться своим почерком.
В университете меня удержала дружба. Поступал здесь, в России. В МГИМО был одним из немногих, кто написал сочинение на отлично, но не добрал половинку балла на других экзаменах. Тогда только образовалась Российская таможенная академия, и профессорско-преподавательский состав там был очень сильным. Поэтому решил попробовать учиться там. Общетеоретические курсы вели очень хорошие преподаватели. Читали без бумажки, слушать их было интересно и увлекательно. Цивилистический блок был неплохой, но, когда я начал применять полученные знания в реальной жизни, понял, что практических аспектов было маловато. В этом смысле завидую сегодняшним студентам, у которых есть возможность общаться с практиками. Помня об этом, в нашем бюро я ввел еженедельные двукратные практические занятия, в которых участвуют сотрудники и партнеры. Мы разбираем кейсы, прослушанные лекции и курсы, спорим, придумываем варианты решений.
Несмотря на то что я учился на отлично, меня исключали дважды. Дело в том, что с третьего курса я совмещал работу с учебой. Тогда это считалось все более и более недопустимым, а к середине обучения нас и вовсе переодели в форму и сделали курсантами. От окончательного отчисления меня спасла, скажем так, крепкая дружба с дочерью начальника юридического факультета. Но с красным дипломом я закончил не поэтому.
На третьем курсе мы с друзьями организовали юридическую компанию, которая осуществляла консалтинг в сфере внешнеэкономической деятельности. Заработанные деньги мы инвестировали и создали свой боулинг-клуб на 14 дорожек на Сколковском шоссе. Консультанты, которые нам рекомендовали данный инвестиционный проект, гарантировали, что срок окупаемости клуба составит один-два года. По факту он окупался целых семь лет. Хорошо, не прогорели.
Весь этот период мы продолжали заниматься консалтингом. Когда проект с боулингом завершился, я понял, что хочу расширить сферу консалтинга, меня всегда влекла судебная юриспруденция. Тогда мы с партнером учредили коллегию адвокатов «Русский Домъ Права», где я возглавил практику разрешения споров. А спустя несколько лет работы я принял решение о создании собственного адвокатского бюро «Пропозитум».
«Человек всю жизнь пахал как проклятый, достигал и достиг, у него есть все: статус, деньги, жена, газеты, заводы и пароходы. Оглядывается — а вокруг все не то, что он видел в мечтах»
Желание стать практикующим юристом стало органическим продолжением нереализуемого желания стать врачом. Нереализуемого, потому что по биологии всю жизнь была стойкая тройка, превращавшаяся в четверку только с помощью коробки Rafaello, регулярно преподносившейся учительнице биологии. Задумываясь об этом сейчас, сложно сказать, что привлекало больше: возможность исправить тройку или взгляд учительницы из разряда «будуар императрицы повидал немало на своем веку». Как бы ни было, история, русский и теория государства и права у меня всегда были на гораздо более высоком уровне, так что затрат на Rafaello там не требовалось совсем.
Тем не менее тяга к избавлению страждущих от невыносимости бытия все равно осталась. Поэтому в конце 90-х, когда в Россию пришло НЛП (нейролингвистическое программирование), я прошел все ступени от практика до тренера. Тогда, да и сейчас, многие называли это сектой. Не соглашусь. В НЛП предлагается целый набор простых и действенных инструментов, которые позволяют достигать поставленных целей в понятные сроки.
После прохождения всего этого я получил второе высшее по клинической психологии. Познакомился там с товарищем. Я был из сферы практической юриспруденции, а он работал над созданием вооружений. Они сошлись, вода и камень: в качестве постдипломного проекта мы создали психологический центр, начали его развивать, насколько это было возможно не в ущерб основной деятельности. Довольно быстро поняли, что на этом можно зарабатывать. А дальше неизбежный выбор. Или уходить в психологию, или продолжать свои пути в основных специальностях. Я не захотел бросать юриспруденцию, а он — свои изобретения и наработки. Проект с центром был завершен, но не забыт, а я по-прежнему благодарен судьбе за тот период своей жизни. Вижу сейчас, что многие коллеги, достигнув невероятных высот в юриспруденции, в бизнесе, упираются в психологические проблемы и барьеры. Например, человек всю жизнь пахал как проклятый, достигал и достиг, у него есть все: статус, деньги, жена, газеты, заводы и пароходы. Оглядывается — а вокруг все не то, что он видел в подростковых мечтах. Кто-то называет это кризисом среднего возраста, но есть ощущение, что это всеобщий кризис. А может, неправильная постановка цели в момент, когда ты начинаешь путь?
Никогда не забуду свой самый большой провал. Проект длился довольно долго, и у нас для суда была неплохая позиция. На заседание, где должны были вынести окончательное решение, мы пришли вместе с клиентом. Он был очень интересный человек. А суд, как это часто бывает, задерживался на несколько часов. Мы сели прямо перед залом судебных заседаний… и заговорились. Через какое-то время открывается дверь, выходит наш оппонент и говорит: а чего судиться-то не пришли? Заседание уже прошло, а вы проиграли… До сих пор не знаю, вызывал нас тогда помощник судьи или нет. Но мы пропустили заседание, сидя под дверью суда. И нам потребовались титанические усилия, чтобы развернуть решение в апелляции.
Но и забавных случаев в практике было очень много. Однажды приехал в какой-то очень далекий город. Долгий перелет, бессонная ночь. Спорили в том числе о взыскании расходов. И оппонент заявляет: расходы могли бы быть значительно меньше, если бы я не на самолете летел, а взял билет в плацкарт. Я не поленился, попросил короткий перерыв и посчитал специально для оппонента, сколько бы стоило, если бы я решил приехать в суд на лошади, включая стоимость овса. Тот процесс я выиграл.
Есть известная притча про джина. Если вкратце: человек выпустил джина из бутылки, тот предложил исполнить три желания. Человек последовательно захотел шикарную машину, денег и самую красивую блондинку на свете. По мере исполнения желаний человек ставился все более и более мрачным. Таких машин оказалось много, миллионы не радовали, а блондинке были нужны только деньги. Перед тем как исчезнуть, джин говорит: оттачивай формулировки. Ты просишь машину, а на самом деле хочешь уважения, ты просишь денег, а на самом деле хочешь свободы, ты просишь блондинку, а на самом деле хочешь любви.
Увлечение психологией позволяет как минимум помочь доверителю правильно сформулировать цель. И убедить согласиться с твоим путем ее достижения. Взять корпоративный или семейный конфликт. Чаще всего клиенту кажется, что единственное, чего он хочет, — это чтобы оппоненту стало плохо, в идеале — совсем плохо. В моменте это не больше чем эмоции, когда рациональное мышление подавлено. Например, был случай, когда жена кричала о том, как хочет убить и разорить своего бывшего супруга. А по факту оказалось, что из его ста миллионов она согласна получить двадцать — и считает это справедливым. Та же история в корпоративных конфликтах, когда партнеры готовы спалить безумное количество ресурсов, а на выходе ничего не достигается. Просто у одного и у другого становится меньше ресурсов. При этом эти люди продолжают пересекаться где-то, вынуждены встречаться. Отсутствие понятных отношений никогда никому в плюс не играло.
Очень хочется, чтобы, даже расставаясь, люди соблюдали какие-то правила, дарящие определенность и тебе, и партнеру, а потом и возможность идти дальше.
«Менталитет с русским „авось“ настолько глубок, что так просто его не выведешь. С одной стороны, это значит, что у нас всегда будет работа…»
Хочу верить, что менталитет русского человека меняется. За последние два года стало больше обращений, связанных с внесудебной работой: люди стали обращаться с просьбами сделать корпоративные договоры и проверить существующие соглашения, структурировать сложные сделки. Не могу это не приветствовать, потому что на протяжении многих лет объяснял клиентам, что лучше заплатить десятки тысяч за проверку договора и потратить неделю, чем потом потратить год и миллионы на суды.
Хочу верить, что это тренд. Хотя пока в основном с такими запросами обращаются доверители, которым мы провели уже несколько судебных дел. Они уже понимают, что есть цена неправильно составленного договора. Когда у них новые проекты, они первым делом просят что-то проверить. Но менталитет с русским «авось» настолько глубок, что так просто его не выведешь. С одной стороны, это значит, что у нас всегда будет работа, а с другой — это препятствует обретению общей базовой юридической грамотности населения и появлению общей парадигмы, что каждый должен заниматься своим делом.
Кризис в наших головах. В целом на нашем рынке никаких глобальных изменений я не вижу. Да, ушли иностранные юридические компании, но заменившие их российские работают с тем же составом людей. Прогнозы о том, разверзнется пучина корпоративных конфликтов и банкротств, тоже не оправдались. Возможно, сейчас период затишья перед бурей, но он как-то затянулся. Структура дел остается прежней: банкротства, дела, касающиеся строительства и недвижимости, корпоративные конфликты. Говорить, что горизонт мышления сжался, тоже нельзя: в нашем секторе все работают с надеждой, что продолжат в следующем году, и с молитвой, что будут там же через два. И, как и раньше, делают выбор между массовой стандартизированной продукцией и бутиковым, штучным продуктом. Массовые дела — это в основном дела о взыскании страховых возмещений или связанные с ДДУ, недостатками помещений при их сдаче, банкротством физических лиц. Такие проекты, как правило, не ценятся дорого, но зато предполагают эффект мультипликации. А есть дела, которые требуют более интеллектуального подхода. Здесь нужны знания, опыт, творческое мышление, глубокое знание законодательства, чтобы определять цель и правильно находить пути.
Каждый решает для себя — миллион проектов по десять рублей или один за десять миллионов. Мне пока ближе второй вариант, хотя я часто размышляю, что первый остается в моей жизни незаслуженно неохваченным.
