a


Don’t _miss

Wire Festival

 

Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipiscing elit. Nullam blandit hendrerit faucibus turpis dui.

<We_can_help/>

What are you looking for?

Алексей Костоваров: «В минуты успеха анализируй свои ошибки»

Насколько я знаю, в Вашей семье не было юристов.

Изначально юриспруденция не виделась основным направлением, профессиональным. В той среде, где я вырос, Тульская область, небольшой поселок, юриспруденция была далеко не на первом месте. Были другие немного приоритеты. В конце 90-х большой популярностью стали пользоваться как раз юридическое и экономическое направления. Это и предопределило выбор. Я выбрал профессию юриста, а уже на третьем курсе решил получать второе высшее экономическое образование.

Папа очень хотел, чтобы я получил высшее образование, и считал, что юрист — это серьезная цель. Вообще, мои родители сделали очень многое, чтобы я стал тем, кем стал. И хотя улица безусловно закалила и научила не сдаваться ни в какой ситуации, но именно то воспитание, которое дали родители, помогало в жизни. За это им большое спасибо!

Вы специализируетесь на гражданско-правовых спорах. В университете выбрали специализацию?

Да, я учился по гражданско-правовой специализации. Мой случай, когда выбор специализации определил гений конкретных людей. Я учился в Тульском государственном университете, могу сказать только самые лестные слова о своей alma mater, хоть там и нет известных корифеев, как, например, в столичных вузах.

Мой выбор предопределили два человека. На третьем курсе началось гражданское право, преподавателем был Владимир Анатольевич Порошков — кандидат юридических наук, достаточно известный в Тульском регионе адвокат, хороший теоретик и практик, но самое главное, человек, который умеет нестандартно и просто рассказать о сложных вещах. Благодаря ему для меня открылся мир цивилистики, а вместе с ним и весь мир юриспруденции. Моей благодарности этому человеку никогда не будет предела. И именно он открыл для меня второго человека — Константина Ильича Скловского, чью тоненькую брошюру о добросовестности он однажды показал. А на эпохальной работе «Собственность в гражданском праве» я вырос как юрист. Константин Ильич определил вектор моего развития: дискуссии с ним по проблемам гражданского права не только закрепили, но и изменили мои профессиональные взгляды. Этих людей я по праву считаю своими учителями.

Как и когда начали практиковать?

Практиковать начал довольно рано. Это сейчас ни у кого не вызывает сомнений, что успешная карьера юриста предполагает раннее погружение в практику: многие известные практикующие юристы создают такую возможность для молодого поколения. Это большое дело — передавать знания из рук в руки. В наше время, и уж тем более в региональном вузе, это не было безоговорочной практикой, хотя некоторые стремились работать уже на старших курсах. Мы с товарищем пошли работать на третьем курсе в небольшую юридическую компанию. А на пятом курсе еще до сдачи госэкзаменов уехали работать в Москву и параллельно учиться у Константина Ильича Скловского.

С какими трудностями сталкиваются выпускники региональных вузов?

Я так строго не отделял бы выпускников региональных вузов от столичных, хотя возможностей у последних определенно больше. Послушать ученых, определявших развитие права, — С.В Сарбаша, Л. А. Новоселову, А. А. Маковскую, Е. А. Суханова, К. И. Скловского, конечно, это была мечта моих студенческих лет. Возможность учиться у таких людей — большое благо для юриста, благодаря этому качество твоего образования становится только выше. В этом плане бесценно то, что последние годы делает Артем Георгиевич Карапетов.

Однако хороший юрист — это прежде всего результат постоянного самообразования. Я уже говорил, у юриста должны гореть глаза, а если он практикует в судах, глаза должны гореть вдвойне, потому что он в постоянном творческом поиске. Мой опыт всегда предполагал большой объем самостоятельной работы, высокую степень самодисциплины и серьезного самообразования. Среди выпускников региональных вузов очень много высококлассных юристов.

Почему именно судебный процесс?

Судебный процесс меня всегда привлекал. Это некая проекция на мою жизнь — постоянная борьба, необходимость защищать свои интересы и доказывать свою позицию. Я хорошо понимаю своих клиентов, когда они приходят за помощью.

Но эстетически судебный процесс тоньше, это участие в определенном сакральном процессе творения права. Судебники поэтому — некая отдельная каста, да простят меня остальные юристы. И не потому, что они лучше, а потому что они интуитивно понимают нерв применения нормы, то, как на ту или иную ситуацию посмотрит судья. Например, до некоторых пор ссылки на принцип свободы договора совсем не воспринимались судами, ссылки на него считались моветоном, признаком слабости позиции, хотя в законе положения о свободе договора прямо и закреплены.

Как Вы стали практиковать в антимонопольной сфере?

Не отдавал приоритет тому или иному направлению, был интересен любой спор. Хотя изначально занимался в основном гражданско-правовыми спорами, лишь изредка были споры с госорганами. Более того, еще в университете и первые годы практики находился под впечатлением от романа Д. Гришэма «Фирма» и, как его герой Митчелл Макдир, хотел заниматься налогами. И тем более никогда не предполагал, что антимонопольное направление так увлечет. Но в какой-то момент эта сфера стала все больше затягивать. И пригодилось мое экономическое образование.

Антимонопольные споры серьезно отличаются не только от гражданско-правовых, но и от других административных споров, поскольку в них преобладает экономическая составляющая, а формализма меньше. И задача юриста не просто доказать, что норма права должна применяться так, а не иначе, а показать, что сама рассматриваемая бизнес-модель не создает для конкуренции никакой опасности. Именно поэтому я уже не первый год отстаиваю позицию, что антимонопольные споры должны разрешать специализированные суды. У нас большой опыт судебной защиты интересов компаний в спорах с антимонопольным органом, и он однозначно свидетельствует в пользу такой позиции. Яркий пример — прецедентный спор с ФАС по башкирской концессии.

Антимонопольное направление, что в нем происходит?

К сожалению, антимонопольная сфера очень слабо развита прежде всего с точки зрения правоприменения, хотя антимонопольное регулирование все больше и больше играет важную роль в деятельности любой компании. И не имеет значения, гигантский это холдинг или небольшая булочная. Некоторые нормы антимонопольного закона применяются, даже если доля на рынке у компании совсем незначительная (например, норма о запрете картелей).

Последствия нарушения антимонопольного закона могут быть колоссальными — от оборотного штрафа в несколько сот миллионов рублей до полного закрытия бизнеса. Именно поэтому введение и реальное соблюдение антимонопольного комплаенса в текущих реалиях — жизненная необходимость.

Ну и суды с антимонопольным органом. Это важно не только с той точки зрения, что нужно защищать себя и отстаивать свою позицию — это правильно, иной подход мне совершенно не понятен. Важно и с точки зрения развития антимонопольного регулирования. На совместной рабочей группе ОКЮР и ФАС по подготовке разъяснений Президиума ФАС по вопросам применения антимонопольного законодательства мы постоянно анализируем судебную практику и опираемся на нее при толковании норм. Пока у нас не будет большого пласта судебной практики, неопределенность, а следовательно, произвольность применения норм в антимонопольной сфере будут преобладать. Надо отметить, Артем Молчанов, руководитель Правового управления ФАС России, играет активную роль в диалоге регулятора и бизнеса.

Вы представляли Сбербанк в споре с «Транснефтью», а рейтинг Best Lawyers на 2019 год рекомендовал Вас в области банковского и финансового права. Почему банковская сфера?

Банковские споры — одно из самых интересных направлений, поскольку банки являются участниками споров самых разных категорий. Это и классические споры по взысканию задолженности, обращению взыскания на заложенное имущество, это и сложные споры в рамках банкротных процедур, это и практикообразующие споры в различных узких сферах. Как это было в деле «Транснефть vs Сбербанк» по валютному опциону.

Участвовать в таких спорах интересно с профессиональной точки зрения. Поэтому я занимаюсь спорами в банковской сфере достаточно давно, что, видимо, и было отмечено рейтингом Best Lawyers. Хорошо, когда коллеги признают твою квалификацию. Однако на рейтинги я смотрю в последнюю очередь, поскольку они порой не отражают реального положения вещей. Я знаю многих действительно сильных юристов, не отмеченных никакими рейтингами. Тем не менее мне приятно, благодарю коллег, кто за меня голосовал.

За счет чего судебный юрист может повысить свой уровень?

Прежде всего за счет большого опыта судебной работы. Без него совершенно точно судебный юрист не сможет достигнуть высокого уровня. Специфика каждого судьи дает общее впечатление о судебной системе. Только имея возможность постоянно контактировать с судьями, это не один и не два спора, их должно быть много, можно понимать тонкости судебной деятельности. Ну и для судебного юриста надо забыть это бытующее среди юристов деление на практиков и теоретиков. Юрист не может считаться юристом, если он не знает базовых теоретических концепций. Не говоря уже о судебной деятельности, которая предполагает апробирование все новых и новых теоретических концепций.

Работу инхаус-юристом рассматриваете теоретически?

Не задумывался даже над этим в текущий момент. У меня был опыт работы инхаус-юристом, но это была небольшая региональная компания, и это было очень давно, наверное, по этому опыту нельзя судить. В работе инхаус-юристов своя специфика. Им надо досконально знать весь сопровождаемый ими бизнес, уметь повседневно решать порой нерешаемые задачи и находить точки соприкосновения со всеми подразделениями компании.

Консультантам в этом плане проще, хотя бы в силу того, что мы общаемся всегда с юристами, а значит, на одном языке. Но в целом задачи у нас разные, поэтому сотрудничество инхаус-юриста с консультантом — это взаимное дополнение ради достижения общей цели. Консалтинг мне ближе. Достаточно большая степень свободы, возможность самому определять тактику и стратегию ведения дела, повышать свою квалификацию через участие в судах и общение с другими юристами — это дорогого стоит. Хотя я заранее не ставил бы крест на свою перспективу стать инхаусом. Было бы интересно попробовать.

Что может поменяться в ближайшее время в работе юридического рынка?

Любой рынок — явление динамичное. Юридический рынок не является исключением. И какую-то одну тенденцию сложно выделить. Прослеживается тенденция в создании узкопрофильных бизнесов, так называемых бутиковых компаний. Об этом свидетельствуют последние стартапы. Но для судебного направления узкопрофильность — понятие достаточно условное, поскольку сама по себе деятельность судебного юриста универсальна. У некоторых коллег меняется само видение устройства юридического бизнеса как некой локации, где сосредотачивается большое количество юристов в течение полного рабочего дня.

Специфика юридического бизнеса, высокая степень самодисциплины у самих юристов плюс стремление снизить издержки может привести к тому, что не будет больших офисов. И такой бизнес уже есть. Команды собираются под конкретные проекты. Конечно, большие глобальные компании останутся, но общая тенденция, скорее всего, будет иной.

Узкая специализация или дженерализация. Что Вам ближе?

Сейчас тенденция к узкой специализации, но, как я сказал, к судебной деятельности это относится в меньшей степени. Наверное, специализация больше присуща вне судебной деятельности. Судебники все-таки больше универсалы. Конечно, есть отдельные направления, например налоговые судебные юристы. Но это скорее исключение. Хороший судебник достигнет успеха в любом споре.

Не могу не спросить о новых технологиях и их перспективах в бизнесе.

Ситуация очень комично выглядит. Потуги внедрять информационные технологии комичны не с точки зрения того, что не надо этого делать. Просто, когда ты ходишь в суды и видишь, как они совсем недавно стали спокойно воспринимать электронную переписку, на эти разговоры о блокчейне, криптовалюте и другие без скепсиса невозможно смотреть. Суды серьезно отстают от развития бизнеса.

Любой сложный спор, где применяются новые деловые практики, — бедствие. Приходя с таким спором в суд, ты понимаешь, насколько тебе будет сложно: а) с доказательной базой, б) с разрешением спора с точки зрения понимания судом сущности рассматриваемых отношений. Общий вывод по информационным технологиям: внедрять надо, но с оглядкой, что в суде будет непросто.

Какими качествами должен обладать потенциальный юрист?

Наша профессия настолько многогранна, любой человек сможет себя здесь найти. С другой стороны, она требует больших усилий и постоянной работы над собой. И вопрос не только в изучении нормативной базы, судебной практики и доктрины. Нужно научиться коммуницировать с другими людьми, уметь смотреть на их проблемы под другим углом, получать от них нужную информацию и давать «съедобную» обратную связь.

Юриста всегда воспринимают негативно, потому что он своими выводами о рисках вставляет палки в колеса. И действительно, юристы видят гораздо больше рисков, чем их реализуется потом. Но и от юриста всегда ждут чуда, когда случается беда. И зачастую это чудо совершить очень сложно, поскольку изначально все рекомендации юриста игнорируются. Поэтому юристы всегда находятся в некой полемике с бизнесом, и задача для хорошего юриста — помогать бизнесу адекватно оценивать риски и требовать строгого соблюдения рекомендаций в ключевых вопросах.

В целом юрист должен всегда ставить себя на место своего клиента (или работодателя, если мы говорим об инхаусе) и каждый раз примерять, насколько его рекомендации помогают. Если же говорить о том, что помогает расти юристу, то здесь мне вспомнилось высказывание одного известного современного юриста, которому, как мне кажется, стоит следовать любому профессионалу: «В минуты успеха анализируй свои ошибки».

Есть нюансы профдеформации, которые влияют на обычную жизнь?

Я даже вне профессии не могу уйти от спора. Со мной невозможно спорить или затевать спор. Я не к тому, что я безусловно всегда прав, но сам процесс затягивает: ты предлагаешь все новые и новые возражения на доводы оппонента, что очень не нравится людям вне профессии. Особенно это сложно с близкими людьми, которых не хочется обидеть.

Почему неюристы на это обижаются?

Юрист, особенно судебный, смотрит на ситуацию структурно, без эмоций. Он отбрасывает всю незначительную шелуху и видит ключевые обстоятельства этого спора, сразу просчитывает, куда этот спор пойдет. А обычный человек зачастую очень эмоционально это воспринимает. Для него все мелочи важны. Юрист не держит лишней информации в голове, знает ответы на все вопросы. Любой судебник знает, что задавать вопрос, не зная на него ответ, не стоит.

Что думаете по поводу сближения бизнеса и государственных органов? Насколько это реально?

За партнерскими отношениями между бизнесом и государством, полагаю, реальное будущее. Символично, что сейчас так динамично развивается направление, которое так и называется «государственно-частное партнерство». Но я говорю о партнерстве в более широком смысле. Поиск взаимных интересов государства и бизнеса позволит удовлетворить как публичный интерес, так и частный интерес отдельных бизнес-компаний.

Поэтому государство не должно создавать чрезмерного давления на бизнес, это плохо прежде всего самому государству. Но и злоупотребления со стороны бизнеса вредят ему самому. Баланс интересов можно обеспечить только за счет диалога. Диалог может быть как форме дипломатических переговоров по отдельным вопросам, так и в форме судебных разбирательств. Последние не стоит воспринимать как зло, судебный процесс — это обеспечение определенности в регулировании, а это взаимно хорошо и бизнесу, и государству.

И диалог этот обеспечивается и будет обеспечиваться юристами. Чем выше квалификация будет у юристов, тем активнее и эффективнее будет этот диалог. Во многих компаниях уже сейчас есть позиция GR, которая призвана обеспечивать такой диалог. Полагаю, что это начало формирования того предназначения, которое будет возложено на современного юриста. Я считаю, что только его квалификация позволит создать прозрачные и единые правила взаимоотношений между бизнесом и государством.

8 ноября церемония награждения Премии «Лучшие юридические департаменты — 2024»