Сергей Бабич: «Совесть помогает юристу оставаться человеком»
Почему выбор пал именно на юридическую профессию?
Профессию выбрал осознанно. Я не из семьи юристов, но правоведом пытался стать мой отец. Приехав покорять Москву из маленькой станицы в Краснодарском крае, он поступил на службу в милицию. С первой попытки успешно сдал экзамены в ВЮЗИ (ныне Университет имени Кутафина (МГЮА)), проучился три курса, ушел в академический отпуск и не вернулся. Побег из института ему моя мама до сих пор так и не простила.
Как, наверное, и любой мальчишка, я в детстве перепробовал множество профессий: по дороге из детского сада мама подарила мне марку с хоккеистом — я решил стать хоккеистом; в гостях у школьных друзей посмотрел фильм «Девять смертей ниндзя» — и понеслось… Затем «служил» в спецназе, «ловил» бандитов и вообще решал различные мировые проблемы. Все забылось, когда я увидел книгу «Суд и правосудие в СССР» на полке у отца… Она для меня стала как зеленая дверь в стене для героя Уэллса. И хотя, прочитав несколько глав, я так и не разобрался в сути, но мне так понравилось претенциозное название на корешке, что я загорелся мечтой стать юристом. В итоге я поступил в учебное заведение, которое мой отец не окончил. Причем у меня не было альтернативы. Я решил, если не поступлю в МГЮА, значит, на следующий год еще раз попробую.
Как проходили студенческие годы?
Я поступал стразу на два факультета: дневной и вечерний. На дневной факультет я так и не поступил — не добрал один балл, поступил на вечерний с планами перевестись. Но пошел на работу, в итоге планы эти отложились, и, наверное, к лучшему. Единственное, о чем жалею, оглядываясь на студенчество, — вечерняя учеба не дала окунуться в студенческую жизнь по-настоящему: работа, у многих семьи, дети. Но друзей она мне все же подарила. С основной командой до сих пор не расстаюсь.
Какие предметы Вам нравились больше всего? Какое самое яркое воспоминание об обучении?
Учился с упором на полезные для будущей специализации предметы — логику, гражданское, административное, налоговое право, процесс. Так совпало, что эти предметы давались преподавателями с огнем в глазах, увлеченно. Из «непрофильных» для себя предметов хорошо еще помню уголовный процесс. И именно из-за преподавателя. Уверен, многие выпускники МГЮА тех лет не забыли Александра Семеновича Щанина: его прекрасное знание теории предмета и богатейший опыт работы в правоохранительных органах превращали уставших на работе студентов на время занятия в фанатов уголовного процесса. Были и предметы, на которых создавалось впечатление, что они самим преподавателям не очень интересны. Тогда откровенно скучал.
Можете вспомнить, что шокировало, когда только начали работать?
Шокировало само начало трудовой деятельности. Учась на третьем курсе, попал в дочернее общество одной из крупнейших телекоммуникационных компаний на должность юрисконсульта в небольшом юридическом отделе. Это место работы я называю своим первым, поскольку все, чем я занимался два года до этого, — регистрация юридических лиц, оформление лицензий и прочее — было больше похоже на курьерскую работу и мало чем связано с реальной юриспруденцией.
Буквально через пару недель после приема на работу руководитель отправил меня одного в кассацию поставить точку в выигранном в двух инстанциях налоговом споре. На все мои возражения отвечал, что там дел минут на пять, включая оглашение постановления. Мол, даже прочитать отзыв на жалобу до конца не дадут.
Спор я успешно проиграл, к немалому удивлению начальника. Суд отменил ранее принятые акты и отдал победу налоговому органу. Как писали Ильф и Петров, эффект был велик.
Несмотря на такой результат первого, по сути юридического задания, «ни одного юриста не пострадало», и я продолжил свою трудовую деятельность в этой компании вплоть до получения диплома. Надеюсь, дальнейшими победами реабилитировался. Очень благодарен своему руководителю за то, что поверил в меня. Андрей Александрович, спасибо!
Как Вы попали в компанию?
В АО «ТВЭЛ» перешел из проектного отдела правового департамента Госкорпорации «Росатом», до которой успел также провести несколько лет в консалтинге. В то время в АО «ТВЭЛ» как раз открывалось международно-правовое направление, которое мне предстояло развивать с нуля — набирать команду, настраивать процессы и отношения с бизнес-подразделениями. А через три года поступило предложение возглавить юридическое, корпоративное и имущественное направления, которые также пришлось собирать в единый блок.
Что самое любимое и интересное в работе?
В работе нравится отсутствие скуки как таковой: не успеешь понять, как решать одну задачу, как приходится мобилизовывать ресурсы для второй и третьей. Юристы компаний атомной отрасли вообще «избалованы» крупными резонансными проектами. Загляните в новостной агрегатор практически на любую дату: там обязательно упоминание о событиях в атомной отрасли. Проекты в Китае, Турции, Египте, Западной Европе и США вообще межгосударственного уровня. По каждому из проектов для нас есть интересная работа: подготовка документов, переговоры, закрытие сделок. Из «чисто юридических» проектов выделю недавно завершившееся долгое противостояние со службой судебных приставов и взыскателем по исполнительному производству в отношении одного из наших партнеров.
Чем запомнился этот проект?
В течение нескольких лет приставы накладывали ограничение за ограничением на контракты с нашим контрагентом, даже пытались исполнить производство за счет имущества нашей компании, а суды, руководствуясь только им известной логикой, подтверждали любой их шаг. За пять лет мы не выиграли ни одного дела. Добиться справедливости и восстановить законность помог Верховный суд: по самому ключевому спору принятые не в нашу пользу судебные акты трех инстанций были отменены, наши требования полностью удовлетворены. Используя данный прецедент, нам удалось развернуть ситуацию в противоположную сторону и отбить ранее потерянные позиции по предыдущим спорам. Почти по Бонапарту: уступали в сражениях, но выиграли войну.
В чем заключается специфика работы в вашей отрасли и как она отражается на работе юрдепа?
В ответственности. Каждый наш проект это по сути государственное задание, поэтому у нас права на ошибку по факту нет совсем. Мы работаем над проектами в «ядерном» бизнесе, к компании постоянно приковано внимание конкурентов, контролирующих органов, СМИ и общественности в широком смысле слова. Цена ошибки юриста в такой ситуации очень велика: неверная оценка правового поля и рисков, а равно неумение слушать и слышать «бизнесовых» коллег могут остановить проект. В соответствии с заданными условиями и выстраиваем работу. В остальном работа в атомной отрасли мало чем отличается от работы в других отраслях. Все мы, юристы, по большому счету заняты одним и тем же — «спасаем мир».
Сколько непосредственно у Вас человек в подчинении? Как себе сотрудников подбираете? Сложно найти хороших специалистов?
У нас небольшая для такой крупной компании служба: в непосредственном подчинении всего 27 человек, включая юристов, специалистов по корпоративному управлению и управлению имуществом. В функциональном подчинении еще около 160 руководителей и специалистов дочерних обществ (основных производственных предприятий).
Подбор новых кадров — задача довольно сложная для нас. Во-первых, к самому отбору подходим дотошно: «середнячки» нас не устраивают, а во-вторых, на адаптацию хорошего юриста к особенностям правового регулирования атомной сферы обычно, по нашим подсчетам, уходит около полугода, а то и год, то есть о возможности оперативной и полноценной замены одного эксперта другим речи вообще не идет. Поэтому кадрами не разбрасываемся, оберегаем.
Какие человеческие качества для Вас имеют значение?
Сейчас очень много говорят о soft skills. Для нас это тоже важно. Если у сотрудника не складываются отношения с коллективом, то этот человек долго не проработает. Мы очень ценим командную работу. А если человек не готов работать в этих рамках, то он не приживется.
Самые ценные качества юриста? А сотрудника?
Назову два: наличие совести и самолюбия. Самолюбие как внутренний контролер качества выполняемой работы и совесть как инструмент нравственного самоконтроля. Они помогают юристу быть профессионалом, оставаясь человеком.
В коллегах-экспертах ценю уверенность в своей экспертизе: не принимаю ответы из ряда «но это не точно» — сначала до деталей выясняем, как точно, потом отчитываемся. В руководителях — самостоятельность в решениях на своем уровне управления, причем это жизненная необходимость, а не каприз. Учитывая огромное количество задач на всех уровнях, неуверенный начальник может «похоронить» вышестоящего руководителя под грудой непринятых им самим решений.
Есть ли у Вас фишечки в управлении коллективом юристов?
У меня была эволюция подхода в управлении коллективом. Первое время я пытался все контролировать. У меня был определенный стандарт работы, например, в написании юридического заключения. Если даже мне все нравилось по сути, решение найдено верно, но как-то абзацы по стилю расставлены не так, я заставлял переписывать. Но постепенно пришел к мысли, что если юридически написано все грамотно, но не так, как бы написал я, то все равно это хорошо. Поэтому я в какой-то момент отпустил ситуацию, и сейчас, если есть настроение, запятые исправляю.
В основном я стараюсь не мешать людям работать. Это не означает не контролировать и не проверять. В идеале сам процесс контроля должен быть малозаметен для руководителей службы и совсем незаметен для экспертов. Поскольку значительная часть рабочего времени посвящена непосредственному общению с коллегами («интеллектуальные штурмы», совещания и пр.) и каждый из работников практически постоянно на виду, то нет необходимости стоять над рабочим столом с указкой. Я по сути и так знаю, на что человек способен, да и времени на все не хватит.
За что уволите коллегу не задумываясь?
Решение расстаться с коллегой — всегда тяжелое решение. И оно всегда означает одно из двух: либо мы ошиблись на отборе, не разглядев несовместимые с работой в нашей организации качества, или человек не рассчитал свои силы на старте, не справился с нагрузкой. Во втором случае всегда предварительно пытаемся помочь коллеге войти в ритм, разобраться в сложностях.
Не задумываясь расстанемся с сотрудником за замалчивание проблемы, которую можно было бы исправить, расскажи он о ней коллегам. Ошибаются все, кто много работает. Мы с пониманием, конечно, относимся к ошибкам, но нужно находить смелость рассказать об этом. Если человек боится об этом рассказывать, то он, во-первых, не доверяет руководителю, который, по его мнению, может принять какое-то неадекватное решение, не разобравшись. Во-вторых, он лишает возможности эту ошибку исправить.
Как относитесь к новым технологиям?
К новым технологиям исключительно положительно. К популярным нынче прогнозам по их влиянию на работу юриста — с настороженностью. Люди, говорящие, что в будущем юристов полностью заменят роботы, просто не знают, чем на самом деле занимаются юристы. Эти предсказатели очень напоминают древнеримских авгуров.
Конечно, многое или даже очень многое в нашей работе изменится: уже автоматизируются и упрощаются процессы поиска судебной практики и составления документов, внедряются роботизированные аналитические системы, позволяющие с большой долей вероятности предсказать исход спора до его начала, чат-боты, предлагающие юридические советы в типовых ситуациях, и пр. И в этом процессе мы не отстаем от наиболее «продвинутых» поклонников цифровизации и автоматизации. Конечно, некоторые наши коллеги останутся не у дел, те, которые выполняют стандартную работу, не требующую творчества и напряжения интеллектуальных сил. Но будем ли мы когда-то готовы доверить свою защиту в суде «юристу», мыслящему не категориями законности и справедливости, а нулями и единицами — двоичным кодом? А решение по нашему спору, свою судьбу и судьбы близких нам людей? Хотим ли мы вообще, чтобы нашей жизнью руководили роботы, даже самые совершенные, действующие на основе принципов какой-то высшей, объективной морали? На мой взгляд, картину утопичнее трудно себе представить. Разве что «Матрица» с ее людьми-батарейками. Тотальная роботизация хороша для технической стороны нашей жизни. С гуманитарной сферой нужно обращаться бережнее.
Есть некий жизненный и профессиональный принцип, который соблюдается всегда, в любой ситуации?
Принцип разумности и добросовестности. Шучу, конечно. Нет, на фамильном гербе мне пока нечего написать в качестве девиза. Конечно, без базовых моральных установок, на которых нас воспитали родители и школа, жить нельзя. Но выбрать один раз и навсегда для себя какой-то принцип и неизменно следовать ему в любых ситуациях, на мой взгляд, означает сделать свою жизнь скучнее, зануднее.
Часто ли применяете свои юридические навыки в обычной жизни?
Еще будучи студентом, успешно помог двоюродной сестре в споре о приватизации квартиры. Пожалуй, это единственный случай применения навыков в обычной жизни. Говорят, что хирурги не оперируют своих родственников. Также, на мой взгляд, не стоит юристу представлять свои интересы и интересы близких в суде. Личная заинтересованность здесь только вредит: эмоции мешают трезво оценить доводы и вообще видеть картину объективно. Да и времени катастрофически не хватает. Поэтому предпочитаю пользоваться помощью профессионалов в нужной области. Но за советом по самым разным вопросам все равно обращаются часто: «тыжюрист» необорим.
Ваш идеальный рабочий день?
Он начинается не со звонка будильника (будильник придумали садисты) и не с совещания в офисе. Идеальный рабочий день начинается спокойно и позволяет реализовать задачи в том порядке, в котором я их расставил. К сожалению, далеко не всегда получается именно так: часто появляются внеплановые, более важные задачи, вытесняющие запланированные.
Чем отвлекаетесь от работы?
Отвлекаюсь семейными делами и мечтами о спорте, так как на сам спорт времени сейчас почти не хватает. Я не сторонник совсем экстремальных увлечений, но вот уже четыре года подряд с друзьями раз в год на полторы — две недели уезжаем в глухие места сплавляться по рекам. Попробовали в качестве альтернативы обычной рыбалке, а потом затянуло, даже приобрели собственное судно — шестиместный катамаран. В этом году в планах — Карелия. Отсутствие связи на большей части маршрута, ночи у костра (хотя и без гитары), непредсказуемая погода и предсказуемые комары помогают очистить голову от ненужных мыслей, как ПК от ненужных временных файлов.
Ваше отношение к деньгам. Зарабатываете их или они сами приходят?
С нетерпением жду тот день, когда деньги начнут приходить сами. Пока Космос меня не слышит — приходится зарабатывать. Хотя так даже, наверное, интереснее. Но не уверен. Как начнут приходить сами, обязательно сравню ощущения и расскажу.
Деньги тратить очень люблю. Больше, чем зарабатывать. Но считаю, что их нужно тратить на близких людей и исполнение мечты. Иначе какой в деньгах вообще смысл?
Мечта есть? Мечтать вредно или полезно?
Мечта есть, конечно. И не одна. Даже так: главная мечта и сопутствующие ей. Но не скажу — вдруг не сбудутся? Да если и отбросить суеверия, то разве не станет сокровенная мечта хотя бы чуть менее сокровенной, если ею поделиться с кем-то?
Иметь мечту необходимо. Она заставляет постоянно развиваться, не заплывать жиром во всех смыслах и не заржаветь на одном месте, в одном состоянии. Stay hungry, как говорил один очень умный человек. Иначе рискуешь превратиться в героя известного фильма «Все будет хорошо» — в Колю, у которого мечты нет.
