What are you looking for?

Личная конституция Евгения Суханова

В семье юристов не было. Не то что юристов, с высшим образованием никого не было.

Математика, физика, точные науки — это не мое. Отец помог устроиться секретарем судебного заседания. В тот самый суд, который все называют с подачи покойного Немцова Басманным. А раньше это был Куйбышевский, нормальный районный суд.

К нам из Москонцерта ходили разводиться. А я подшивал свидетельства о браке или копии. И уголовные дела нам всегда подбрасывали. Там я понял, что я не просто юрист, а юрист в области гражданского права.

Не конституционное право, не уголовное, упаси Бог, только гражданское. В университете я попал на курс Вениамина Петровича Грибанова. И когда я пришел, имея некое представление о праве, и попал к Вениамину Петровичу, вопрос был решен. Только гражданское право.

Грибанов был настоящий гвардеец. Лекции читал с блеском. Он инвалид войны, гвардии майор в отставке. У него пять боевых орденов, он два метра ростом, усы такие. Нога деревянная. И когда он выходил, через пять минут все ребята были его.

К нему после первой лекции полкурса на кружок записывались. Уж, между нами говоря, и женщины его очень любили. Да я бы сам в него влюбился.

И он был человек совершенно удивительных душевных качеств. Будучи инвалидом, он ездил на «Запорожце» с ручным управлением. И вот идешь на факультет — о, «Запорожец» шефа стоит, — и уже на душе как-то легко. А идешь, шефа нет, и что-то не то.

Университет — организация, в которую надо с головой погрузиться и до конца жизни не вылезать. Я горд и очень доволен, что мне здесь удается пока еще работать. Надеюсь, что уже никуда отсюда не уйду. Это самое лучшее.

Студенты из тебя всю душу вынут. Я их сам этому учу, так и надо делать, пока есть возможность. К ним нельзя выйти и что-то там отбарабанить. Ребята фальши не терпят.

Александр Львович Маковский — второй мой учитель. Особенно в научном плане, в законодательстве. Бесспорный авторитет. Есть древняя латинская пословица: льва узнают по когтям. Вот Александр Львович Маковский пять минут поговорит — и все понятно, кто он, кто мы и какие тут могут быть отношения.

У гражданского права нравственная основа. Так Маковский всегда говорит. Но ведь гражданское право — это товарный обмен, деньги, «не обманешь — не продашь». Но еще римляне говорили, что право — это искусство добра и справедливости (Jus est ars boni et aequi).

За нормой закона нужно справедливость видеть. Гражданское право — это право личности, свободной, добросовестной, разумной личности. Это для людей, понимаете? Оно потому и называется «частное право».

Я студентам говорю: «Бог с вами, можете учебник не смотреть. Но „Основные проблемы гражданского права“ Покровского чтобы прочли». Там действительно видно, что гражданское право имеет нравственную основу.

Судебная практика — это практика не адвокатская и не бизнес-практика. Это справедливость. Высшая справедливость судебного решения, по крайней мере в идеале так должно быть. И при подготовке реформы Гражданского кодекса мы всегда опирались на судебную практику. У нас больше половины рабочей группы составляли судьи, их голос всегда был решающий.

Отсутствие глупостей — это для современного законодательства редкость. Я почти в любом акте могу несколько сходу назвать.

Гражданский кодекс, в разработке которого я участвовал, не содержит прямых глупостей. А теперь и в ГК глупости есть. В том числе в разделе о юридических лицах. Очень много глупостей нам навязали. Я за них отвечать не хочу.

За ту редакцию ГК, которая действует сейчас, с нас ответственность надо снять. Наша рабочая группа здесь ни при чем.

Раньше все для государства было, теперь все для крупного бизнеса. И то и другое плохо.

Английское право в нашем ГК в чьих интересах, угадайте? Нам говорят: мол, давайте на английское право равняться, многие споры у нас разбираются в Англии. Чьи споры разбираются в Англии? Что, там мелкого бизнеса споры рассматривают? Поэтому мы и спорили в рабочей группе.

Не надо говорить, что мы интересы бизнеса не учитывали. Учитывали. Но хотели сбалансировать все интересы.

Определение корпораций в ГК совершенно, как бы помягче сказать, непродуманное. Мы его не давали в таком виде. И вот сейчас я вынужден перед студентами извиняться. Извините, недоразумение. Что-то тут законодатель не додумал. Это все, что я могу сказать, хотя надо бы сказать резче и жестче.

Про бедных граждан в реформе Гражданского кодекса вообще забыли, а их надо защищать. Ведь Гражданский кодекс — это не только бизнес.

Акционеры глупы и наглы. Глупы, потому что принесли свои деньги, и наглы, потому что хотят за эти деньги что-то получить. Это сказал один немецкий банкир еще в XIX веке.

Вы денежки принесите — и свободны. Дальше вашими денежками я буду распоряжаться, корпоративный менеджер. Так сейчас все устроено. Это хорошо? Поэтому граждан надо защищать, хотя они «глупы и наглы».

От кого американцы и англичане избавились, тех мы хотим привлечь. После нескольких скандалов огромных было принято очень жесткое законодательство в Англии и США.

Введена колоссальная отчетность с ужасной ответственностью за фальсификацию: до 130 лет тюрьмы и миллионные штрафы. Чтобы эту отчетность вести и сдавать, нужен огромный штат бухгалтеров. А не хотите — пошли вон с Нью-Йоркской, Лондонской бирж. А наша теперь задача, как нам Александр Волошин разъяснил, этих пошедших вон привлечь. И кто к нам придет, кого мы ждем здесь с распростертыми объятиями? По-моему, ответ очевиден.

Работа над ГК — это было самое лучшее. Сами над собой и смеялись, и ругались, и критиковали нещадно. Атмосфера была совершенно удивительная. Собрались люди творческие, умные, отбросившие всякие свои предрассудки. И как сейчас молодежь говорит, выпендреж.

Чаще всего нас возили под Москву на какую-нибудь дачу. Сидишь там с девяти утра до девяти вечера и потом выползаешь никакой. Смотришь программу «Время», и опять пошел спор до часу ночи. За это нам ничего не платили, но это было так интересно, так здорово! Творческое наслаждение. И я думаю, что-то все-таки удалось. Лучшего пока никто не предложил, скажем так.

В Минэкономразвития понятия законотворческой техники нет. Там законы пишут экономисты.

Статья закона не может быть на восемь страниц. Мы полгода бились с понятием аффилированности, которое нам Минэкономразвития выкатило. Его просто понять невозможно, этот текст.

Слово ненаписанное ошибки не содержит. Вычеркивая, ничего не испортишь. Так нас учил Георгий Давидович Голубов. Он всю жизнь, больше 30 лет, проработал в Министерстве юстиции, казалось бы, чиновник. У него было чувство юмора колоссальное.

Врать надо всегда одинаково. Если какую-нибудь конструкцию употребил, то и тяни ее через весь закон. Так говорил Георгий Давидович Голубов.

Действительно стоящих людей в каждом деле не больше десятка. Все остальные — это хорошие люди, которые подхватывают и развивают.

Разумность и добросовестность. Вот мои профессиональные принципы. Или можно поменять местами — добросовестность и разумность.

Мне старая Москва нервы успокаивает. Я ведь москвич во многих поколениях, в Казарменном жил, и мать, и бабка, и прабабка родились там.

Детство свое вспоминаю с большим удовольствием. А родился я в самой простой семье, и жили мы в коммунальной квартире, в полуподвале.

На Чистые пруды я ходил на коньках кататься. Причем в те времена мы не переодевались, а прямо дома коньки наденешь и шлепаешь мимо казарм.

Ни в моей семье, ни в родне не репрессировали никого почему-то. Удивительно.

Талант — на 90 процентов это труд. Слова моего покойного шефа. Работать надо побольше и поменьше бездельничать.

Я уже давно забыл, что такое выходные. Полдня в субботу и воскресенье я всегда работаю, это самые хорошие дни. Потому что никто не звонит, сидишь дома. Утром позавтракали, жена за свой компьютер, а я — за свой, и все спокойно.

Боюсь болезней. Особенно с возрастом, а больше ничего.

Мне грех жаловаться. Мне очень повезло: и с женой, и дочка замечательная, и две внучки у меня уже. Моей старшей внучке 13 лет исполнилось в этом году, такая прекрасная девчонка растет.

Я никогда ни на кого не кричу. Наверное, из-за мягкости моей почти 20 лет жизни убил Бог знает на что. Был председателем профкома, замсекретаря парткома, замдекана по науке. Наконец взмолился, говорю, ребята, ну дайте мне докторскую написать!

Для меня командование людьми — нож острый. А меня — бац! — и в деканы. 10 лет я потом не знал, как уйти.

Я и лекции люблю, и книжки, и статьи писать. Хотя бывает, много всего как навалится, но потихоньку разбираешься.

Гражданское право очень интересное. Я не хочу, конечно, коллег других отраслей права обидеть. Но только гражданское право является действительно наукой. Со своим набором категорий, понятий. Это математика права, я бы так сказал.

Я еще люблю книжки исторические читать. Но на них очень мало времени остается.

Молодежь хорошая сейчас. Не хуже, чем была в мое время. Со мной на курсе еще какие были охламоны.

Девиз специально не формулировал. Некогда было.